стал, тоже спрятал. Весело посмотрел на Туманова:
— Что, захорошело тебе, сучок?
Во взгляде его читалось превосходство. Он
Туманов посмотрел на конфетную обертку. Пальцы, которыми он ее сжимал, ничего не чувствовали. И ног у Туманова как будто не осталось. И туловища. Только голова: непомерно большая, горячая, гудящая.
Посмеиваясь, Князь ударил в дверь четыре раза с длинной паузой в конце. Туманов съехал по наклонному сиденью на пол, упал на колени, растянулся лицом вниз. Дышать было нечем. Перед глазами плясали сверкающие феи размером с мошек. Они пели Туманову колыбельную из далекого детства.
Пусть поют. Только бы серенький волчок не пришел. Как страшно…
Дверь открылась, Князь вышел, Туманов остался один.
Совсем.
Навсегда.
Глава 26
Утренние пробежки — испытание воли, решимости, настойчивости. Начинают бегать многие. Продолжают достаточно долго — единицы. Находится множество причин, чтобы разрешить себе пропустить денек-другой, неделю, а потом и вовсе забыть о принятом решении. Дело в том, что в человеке нет одного постоянного «я», контролирующего его поведение. Таких «я» — сотни, они постоянно сменяют друг друга. Вот и получается, что сегодня ты даешь слово отказаться от сладкого, а завтра наминаешь пирожные. Один принимает решение, а другой ничего об этом не знает и знать не хочет.
За свою жизнь Лида Уварова давала себе столько разных обещаний, что и половины уже не помнила. Худела, бросала пить кофе, начинала вести целомудренный образ жизни, прекращала врать на каждом шагу. И что, многого она добилась? Курить, допустим, перестала, однако алкоголем увлекаться продолжала. Злоупотребляла сладким. Имела любовных связей больше, чем допускали приличия.
И вот, похоже, пришло время остановить выбор на одном-единственном мужчине (ну пусть не совсем единственном) и начать жить по-новому. Прекрасно. Уварова была готова к такому повороту событий. Несколько месяцев назад она затеяла утренние пробежки, приобрела отличные шорты и кроссовки, оставлять которые без применения было жалко. Собирая вещи для временного переселения к Андрею, Уварова нашла спортивную экипировку и прихватила с собой.
Удели ей Андрей минувшим вечером чуть больше времени, сил и внимания, она бы, скорее всего, мирно спала утром. Но накануне он был настолько озабочен и подавлен, что стало просто неразумно требовать от него слишком многого. Вот почему Уварова проснулась, полная энергии и задора. Их нужно было куда-то девать. Она натянула шорты, кроссовки и отправилась на улицу.
Кросс не задался с самого начала. За аркой Уварову облаял здоровенный кобель, таскавший на поводке хозяина. Потом она случайно наступила в лужу возле политого газона и забрызгала свои замечательные бледно-голубые шорты. Зацепила рукой наушники так, что где-то отошел проводок. И в довершение ко всем этим напастям на бульваре за ней увязалась тонированная иномарка, из которой за бегуньей определенно следили.
Чтобы отвязаться, Уварова резко сменила направление, пересекла обширную лужайку с елочками и выскочила на другую улицу, но спустя полминуты иномарка опять замаячила за спиной. Уже не просто сердясь, а начиная побаиваться, девушка увеличила скорость, намереваясь сократить маршрут и прервать кросс, неожиданно юркнув во двор.
Подозрительная машина не дала ей такого шанса. Развернулась на булыжной мостовой, взвизгнув тормозами, и преградила бегунье путь. Уварова метнулась влево, машина чуть подалась вперед. Уварова попробовала обогнуть ее сзади, но водитель предусмотрительно дал задний ход.
Дав понять, что его не проведешь, он выбрался наружу и улыбнулся одной половиной лица. Оно у него было какое-то все острое и вогнутое, словно молодой месяц.
— Физкультпривет, — сказал он.
— Что тебе надо? — нервно спросила Уварова.
Время было раннее, редкие прохожие совсем не походили на героев, готовых броситься на помощь одинокой девушке.
— Ты зря в сбруе бегаешь, — посетовал остролицый. — Рассупонилась бы. Тогда грудки прыгали бы, как мячики, одно удовольствие смотреть.
— Дурак!
Точно так же Уварова реагировала на всякие похабные шуточки в ранней молодости. Но времена, когда можно было отбрить нахала и пройти мимо, прошли. Остролицый как-то весь подобрался и тут же очутился рядом: настолько близко, что терпкий запах его одеколона ударил в нос.
— Что ты сказала, сука?
Пощечина развернула голову Уваровой вправо. И тут же — хлоп! — последовал удар с другой стороны.
