- Желаете ли опиума, господин?
- Нет, я не курю опиум.
Подогретая водка была дрянней некуда, и Чонган сморщил нос.
- Где вы берёте такую гадость?
- Прошу прощения, господин. Поставщики водки жалуются на муссоны, никто уже третью луну не может выйти в море. Приходится довольствоваться тем, что есть. Снимите рубашку, масло уже согрелось.
Чонган блаженно вздохнул, когда нежные руки прогладили, затем с силой размяли напряжённые мышцы спины. Вдруг обнажённое тело девушки прильнуло к его спине.
- Хочешь меня, Чонган? – прошептала Мейпа и слегка потёрлась об него.
Тело Чонгана отозвалось на ласку. Девушка была хороша, и опытна, наверное. Но душа молчала.
- Нет, не сегодня.
- Из-за женщины грустите? Должно быть, она прекрасна, если вы отвергаете меня. До этого дня Мейпа не знала отказов. Расскажите, господин? Все равно больше заняться нам нечем, – тихий смешок колокольчиком прозвенел в номере.
- Почему бы и нет? Я так долго скрывал ото всех эту тайну…
Глава вторая
- Первый, тебя зовут! – Восьмой запыхался, поднимаясь по бесчисленным ступенькам лестницы. Его, как самого младшего по званию, часто гоняли по мелким поручениям. Щёки, тронутые юношеским пушком, покраснели. – Начальство пожаловало, говорят, полетят головы.
- Кому мы нужны, Восьмой? Поругают, да и отпустят. Думаешь, сами полезут за Стену? Диуани от них и косточек не оставят, – раздетый до штанов Тэньфей, Второй в восьмёрке, лениво играл ножиком, целясь в скорпиона. Насекомое хотел жить, и у воина раз за разом вырывались проклятия.
Остальные солдаты восьмёрки, дежурившие сегодня на Стене, вернулись к своим занятиям: кто-то продолжил резаться в кости, кто-то просто лежал на горячих от солнца камнях, бездумно вперив взгляд в бегущие облака.
Чонган нахмурился. Недавно воинский гарнизон, затерянный на краю королевства, посетил генерал Ван с проверкой. Спокойной жизни пришёл конец, если службу на Стене можно считать спокойной. Озверевшие от маршировок и построений солдаты использовали время в дозоре как возможность отдохнуть от внимания военачальников.
Чонган даже подумывал не внести ли собранную за долгие циклы плату за себя и уйти, наконец, с опостылевшей службы.
Конечно, он этого не сделает. Стена была его домом вот уже долгие двадцать циклов. Из прошлой жизни он помнил только день, когда его отдали на службу в королевскую армию вместо сына старосты. Пятерых молодых парней позвали на утоптанную площадь посередине деревни. Усталый, хмурый рекрут записал его имя и вручил тощий мешочек с монетами растерянному отцу. Кто-то успел шепнуть матери, она прибежала, когда их уже усадили на бричку. Заливаясь слезами, долго бежала следом, а когда силы закончились, упала на колени прямо в пыль.
С тех пор прошло много циклов и прошлое стёрлось из памяти, тоска по дому поблёкла, редко напоминая о себе запахом хлеба и усталыми улыбками женщин, которые редко, но появлялись у стен гарнизона.
- Второй, остаёшься за меня! Третий, поедешь со мной! – скомандовал Чонган. По правилам вне Стены нельзя передвигаться по одиночке.
Хенг застонал.
- Разомнешь косточки, старичок! – бросил в него флягой Четвёртый. Шен, коротконогий, рыжеватый наомийец, был следопытом восьмёрки. – Заодно нам выпить привезешь. Только Хенг, умоляю, найди что-нибудь покрепче пива.
Третий молча поймал фляжку.
Оставшиеся члены восьмёрки Чонгана укрылись в тени невысокой стенной башни, торчавшей на этом отрезке Стены, как единственный зуб во рту у нишего. Копья и мечи грудой валялись там же. Стена удерживала диуани уже много тысячелетий, с другой стороны лес подпирали острые пики гор, чего бояться? К тому же, эти создания не переносили яркий солнечный свет, всегда прячась в тени крон деревьев, один лист которого мог закрыть одновременно десять человек.
Чонган вместе с Хенгем быстро оделись в форму, спустились по узким каменным ступенькам лестницы и под полуденным палящим солнцем поскакали к белоснежный шатру, раскинувшемся на холме, вдали от Стены.
По эту сторону Стены всегда было жарко и сухо. Высохшая трава чиркала по жёсткой чешуе лошадиного брюха. Из-под копыт выпрыгивали кузнечики, на лету расправляя крылья с сухим треском. Куда ни глянь, тянулась бесконечная степь. Лишь иногда глаз натыкался на сухой остов покорёженного дерева, темневшего среди выбеленной от жары травы в дрожащем мареве.
