Они сели на лошадей и приготовились скакать, что есть мочи, но тут задрожала земля под ногами.
- Не успели, - горько произнёс Хенг, первым догадавшийся, что князь приехал раньше, чем они ожидали.
Финал
Ржание лошадей разбудило солдат, они все вскочили и принялись спешно одеваться.
Чонган повернулся к выбежавшей восьмёрке:
- Слушайте мой приказ! Ни один из вас не вмешивается в то, что сейчас произойдет. Даже, если меня убьют… меня наверняка убьют. Прощайте, братья… и простите. Надеюсь, вы меня когда-нибудь простите.
Потрясенное молчание было ему ответом. Ржание лошадей раздалось совсем близко, князь вместе со своим отрядом окружил беглецов и отряд Чонгана. Лианг и Гиде спешились и бросились назад.
Лианг коснулся рук Гиде, она стиснула его руку в ответ, в глазах стояли слёзы. Он оттолкнул её, вышел вперёд к князю и сказал:
- Я ее похитил, она ни в чем не виновата.
Князь повернулся к Гиде и спросил:
- Это правда? – в голосе послышалась надежда.
Хенг и сам обрадовался такому простому и красивому решению. Парень – настоящий мужчина, взял всю вину на себя. Самый последний солдат знал, что Лианг и Гиде сбежали вместе. Но, если соблюсти приличия, сделать вид, что обезумевший солдат похитил наложницу… Буквально все смотрели на Гиде, ожидая её слов. «Ну, же!» - молил Хенг про себя. «Ты же знаешь, сколько людей может погибнуть по твоей вине, ты вовсе не глупа. Пусть сегодня умрет только один человек – Лианг-молния». Гиде чуть улыбнулась, вскинула голову и демонстративно взяла Лианга за руку. Затем она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Князь взревел раненым быком.
Чонган вынул меч и встал между князем и парой, вызвав проклятия и грязные ругательства князя.
- Убить их! – рёв заставил вновь прибывшых солдат ощетиниться копьями. Отряд Чонгана замер. – Вы служите мне, демоновы выкормыши. Я ваш хозяин!
Тэньфей выступил вперёд.
- Прости, Первый! Я покидаю нашу восьмёрку.
- И я, и я, и я, и я, - один за другим вперёд выходили его друзья. Гиде прикрыла глаза от боли, Лианг сочувственно смотрел в спину ссутулившегося Чонгана. Князь со злой усмешкой смотрел как предают того, кто сам его только что предал.
- Больше я не подчиняюсь тебе. А значит, по своей воле встаю за твоей спиной, брат мой, – Тэньфей обхватил меч двумя руками и встал за спиной Чонгана.
- Это была неплохая жизнь, брат. Наш Восьмой уже заждался, – Хенг занял свое место по левую руку Чонгана.
- Помни зеленоглазка, какой человек любил тебя. Такой, что все его братья жизни не пожалели ради тебя, - Шен подмигнул Гиде и тоже встал за спиной Чонгана. Гиде всхлипнула.
- Я с тобой, брат! – улыбнулся Гато, а Танин лишь хлопнул по плечу Первого
- Мы снова вместе, - Седьмой тоже занял свое место. Они встали клином, как приучил их Чонган в лесах диуани.
- Их около сотни, а вас всего лишь семь человек, - Лианг попытался воззвать к разуму.
- Нас восемь, или ты уже не хочешь защищать свою женщину? Не думай, что мы сделаем за тебя всю работу, – Шен сплюнул в горячий песок.
Солнце палило как сумасшедшее, отражаясь от блеска щитов, доспехов и мечей. В воздухе сильно пахло джидой. Через луну ягоды осыпятся с колючего кустарника и, пролежав седьмицу, приобретут тот вяжущий и сладкий вкус, который помнил Чонган из детства. Жаль, что он не доживет до того дня.
- Гиде, иди ко мне. Не глупи, радость моя. Я люблю тебя и всегда любил, в моей жизни нет ничего дороже тебя. Сейчас начнется битва и тебя могут ранить… возвращайся любимая, я на все согласен… хочешь, давай поженимся - у нас будет сын, мой наследник, или дочь, похожая на тебя, - негромкий голос князя был ласков и нежен.
- Господин Чонган, прошу вас, вырежьте ему сердце, - прозвенел в тишине голос девушки.
- Вперёд! – рёв князя послужил толчком к кровавой бойне. Звенели мечи, кровь брызгала во все стороны, слышались крики боли. Падали солдаты князя, словно стебли пшеницы под серпом жнеца. Гиде упала на колени и закрыла уши, не в силах переносить дикие вскрики, чавканье рассеченной плоти. Вот Танин вскрикнул, изо рта хлынула кровь, и он упал, пронзенный мечом. Гато насадили на копье, и он вскрикнул последнее слово «мама» на своем языке пустынников, а затем обвис.
