Казалось, что они наслаждались компанией друг друга. Эмори свернулся на груди у Кристофера и играл с резиновым кольцом.
Обед прошел в атмосфере неловкости. Дед то и дело заходил в комнату: сначала он был бодр и поддерживал разговор, потом возвращался, не в силах поднести ложку ко рту. Это мучило Элли. Было трудно смотреть на то, как угасает ее близкий человек. В какой-то момент дед выпрямился и ткнул пальцем в Кристофера:
– Эй, да я помню тебя! Ты всегда неровно дышал к моей внучке!
Элеонора побелела как полотно, но Кристофер повел себя как джентльмен:
– Да, сэр, это так. Но это было давно.
Вмешался Кирби:
– Дед, не хочешь пирога? Он домашний.
Хитрость сработала, и старика удалось отвлечь. Элеонора не понимала, что творится с Кристофером. С Кирби держался легко, было трудно поверить, что они расстались на четырнадцать лет, а ее он едва удостаивал взглядом. К счастью, Эмори был к ней более чем требователен.
Когда трапеза подошла к концу, Кристофер поднялся:
– Прошу прощения, мне пора на работу. Кирби, это было здорово! Я позвоню тебе завтра, и мы придумаем, чем займемся.
– Я провожу тебя до машины, – вызвалась Элли.
– В этом нет необходимости.
Почему он так скованно улыбнулся ей?
– Знаю, но мне так хочется.
Кристофер даже не задержался на пороге. Поспешно спустился и подошел к машине.
– Пока, Элли.
– Погоди! – Ей почти пришлось схватить его за рукав. – Расскажи мне о Кирби! Как он? Думаешь, с ним все будет в порядке? Я так давно не слышала, чтобы он смеялся.
Он отстранился, однако обернулся.
– Элеонора, с ним все будет хорошо. Да, когда он потерял ногу, это выбило его из колеи, но он не сдался, если ты это хочешь знать.
– Да, действительно хочу! Спасибо, что пришел. Да, и за обед.
Казалось, ему неловко слышать ее благодарность.
– Нет проблем.
– Кристофер, неужели я тебя чем-то обидела? Ты стал вести себя очень странно.
По его виду она поняла: он знает, что имеется в виду. Лицо не изменилось, но ладони непроизвольно сжались в кулаки.
На небе не было ни облачка. Элеонора чувствовала, как пот градом катился по спине. Кристофер застыл на месте, как изваяние. Она больше не узнавала его. Он не был похож ни на того, с кем она говорила в баре, ни на того, с кем встретилась в шале.
Он шумно вздохнул:
– Я должен извиниться перед тобой.
– О чем ты?
– Кирби рассказал о твоем муже. Я знаю о Кевине. Элеонора, мне так жаль.
Его сопереживание смутило ее. Глупо злиться, рано или поздно ей бы пришлось рассказать и об этом.
– Спасибо.
А что еще она могла сказать? Слова не передают всю глубину страданий и боли, того, что она пережила. Да и пережила ли?
– Ты справилась с этим и заботилась о Кирби. Элеонора, ты очень сильная женщина.
Она пожала плечами:
– Я не чувствую себя такой. Чаще всего сравниваю себя с жонглером, у которого слишком много апельсинов и слишком мало рук. Но я не понимаю, за что ты извиняешься.
– Я флиртовал с тобой. Увидел, что на тебе нет обручального кольца, и решил…
– Что я разведена.
Он кивнул, его глаза помрачнели.
– Господи, Элеонора, я даже представить не мог, что ты вдова.
– Какое это имеет значение? – Внутренне она содрогалась из-за того, что была вынуждена обсуждать Кевина с Кристофером Каванахом. Ее мучило чувство вины. Что бы подумал Кристофер, если бы узнал правду, которую не знал даже Кирби?
– Н-да. Обычно я не такой идиот. Надеюсь, ты принимаешь мои извинения.
– Ты не сделал ничего плохого. Хочу или нет, но я одинока, Кристофер.
