селедки. Рыбу не чистят и варят целиком, она разваривается вместе с потрохами, отчего запах стоит несносный, а в мисках плавают вместе с костями рыбьи глаза, почему-то всегда всплывая зрачками вверх, словно смотря с сочувствием на поедателей этого жуткого варева. Кто-то в шутку назвал их – «эти глаза напротив». И если в СИЗО можно было держаться на передачах, то в тюрьме уже такой возможности не было и приходилось хлебать это дерьмо, чтобы хоть как-то выжить. Отбой и выключают свет в камере, все должны занять спальные места. Остается светить только в пол накала лампочка, она находится в вентиляционном отверстии под самым потолком, называют ее «луна» из-за тусклого красноватого света или из-за того, что светит зекам всю ночь, словно луна. Вот так и проходят, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем и годы. Иногда в однообразных днях, случайно встречаются старые знакомые или кто-то кто знаком со знакомыми и тогда время летит быстрей за воспоминаниями. Воображение в тюрьме очень обостряется и словно уносит из этих стен в прошлую жизнь. Только ночью можно остаться наедине с самим собой и своими мыслями. Днем это невозможно. Постоянно находишься под надзором или контролёров, или сокамерников.
Сергей лег на наре и погрузился в воспоминания. Вспомнил, как они с отцом ехали на поезде, и он был еще совсем ребенок, лежал на верхней полке вагона и смотрел в окно, наблюдая как мимо проносились пейзажи, отец дал ему коробку с конфетами и когда он клал конфету себе в рот, чествовал как тысячи приятных маленьких взрывов разносили сладость и ощущение легкости по всему телу. Внизу на полках сидели взрослые и что-то обсуждали, а он, поедая конфету за конфетой наполнялся чувством безопасности и спокойствия. Постепенно шум поезда заглушил разговор, доносившийся с низу. За окном появились темные тучи, надвигалась гроза. Лучи солнца иногда пробивались сквозь густые и темные облака, но вскоре все небо было затянуто мрачными тучами. Послышались раскаты грома и вот уже свет молнии разрывает темноту. Сергей видит перед собой пристань, деревянные сходы которой уходят в глубь бушующего моря, на пенных от поднятого бурей шторма волнах раскачивается пришвартованная к причалу яхта. Она изрядно потрепана, паруса разорваны и свисают мокрыми лохмотьями с рей. Волны безжалостно бьются об ее борта, словно желая оторвать от причала и снова бросить в глубину шторма. Вдруг он почувствовал на этом бушующем ветру тепло. Он повернулся и увидел, что кто-то развел костер, и его небольшое пламя, которое боролось с ветром, обдавало теплом и светом, в этой ужасной буре. Вокруг костра собрались какие-то люди лиц их не было видно, только руки, которые они тянули к небольшому пламени костра, словно к огоньку затухающей надежды посреди ужасной бури. Вдруг раздался ужасный звук, словно звук трубы, загонявшей зверей в лапы охотника. Постепенно усиливаясь он перерос в тревогу, от которой Сергей вскочил и тут же окунулся в реальность. Ночь пронеслась как одно мгновенье, остатки сна прогнал тюремный звонок. В тюрьме подъем. На нарах начинают просыпаться сокамерники, контролер громыхает дубинкой в железную дверь и орет – «подъем, поднимаемся мать вашу со шконарей». Открывается дверь в камеру заходит дежурный и кричит – «смеття» – это значит нужно выставить урну с мусором на продол. Говорят, зеки кричали – «мусор», но контролерам это не понравилось, если кто пытается ослушаться и вместо «смеття», орет «мусор», тут же с ним проводят профилактическую беседу с помощью резиновой дубинки. Контролеры в тюрьме, подчеркивали свое отличие от милиционеров и не переносили, когда на них говорили – «мусор», они считали себя жандармами, так они объясняли или оправдывали свою позицию. Но для заключенных все они были – лягавыми или мусорами. Где-то после завтрака руководство тюрьмы начинает обход по камерам. Контролер, его еще называют – «продольный», так как он постоянно находится на продоле, длинном тюремном коридоре, предупреждает об этом стуком дубинки об дверь камеры и орет – «приготовиться к обходу». Это сигнал, что бы навели порядок в камере, заправили шконари и выставили кружки на край стола. Обычно в камеру заходит несколько человек, начальник или его зам, тюремный фельдшер, дежурный по тюрьме и еще кто ни будь, бывает, что прокурор по надзору. Зеки должны построиться и дежурный, один из заключенных по составленному графику, должен доложить, что в камере такой-то находится столько-то осужденных. Как правило, после этого задают дежурный вопрос –
«Жалобы, вопросы есть?».
Лучше ничего и никогда не спрашивать. Могут быть непредсказуемые последствия, вплоть до расселения по другим камерам, если начальству покажется что-то подозрительным или они почуют, что формируется сопротивление режиму, тут же всех разбросают по разным камерам. Поэтому как правило все зеки молчат, что бы скорей отвалили незваные посетители из камеры и оставили их в покое. Бывает, кто-то не выдержит и начнет спрашивать идиотские вопросы, типа, мне не приходят письма от родных и близких, начальство принимает участливый вид и спрашивает, – «а Вы им пишите?», начинается бессмысленный разговор, во время которого мусора могут заметить в камере что-то не так или увидеть запрет какой-то и начать шмон по полной. Поэтому обычно заранее предупреждают особо болтливых, ничего не спрашивать, но это не помогает. Всегда найдется умник, желающий пообщаться с начальством. Тогда тому, кто спрашивает, сами зеки напоминают, что он в пьяном угаре убил мать своих детей и конечно же ему никто не будет писать. Как правило именно такие и начинают задавать глупые вопросы во время обхода из-за недостатка внимания. Но ничего не помогает и каждый раз на обходе повторяется все снова.
Когда каждый день, на протяжении длительного времени, выполняешь одни и те же действия, слышишь одни и те же звуки, и прочие однообразные вещи, на многое перестаешь обращать внимание, стараешься не замечать, того что при других обстоятельствах возможно вывело бы из психологического равновесия и спровоцировало бы акт агрессии на источник раздражения.
Есть те, кто попадает в тюрьму случайно, в силу определенных обстоятельств, а есть те, кто по заслугам. Когда длительное время находишься в среде где присутствуют разные люди главное уберечь себя от осуждения поступков других негодяй или подонок, хороший или плохой, решать и осуждать сокамерников за их проступки на воле никто не имеет права. Совершать длительные психологические действия, такие как ненависть или агрессия очень сложно, нужны силы и духовные, и физические, а их в тюрьме черпать неоткуда, поэтому нужно беречь то что имеешь. Первое что понимаешь, осуждать
