Длинными тюремными коридорами выводят к прогулочным дворикам. Они представляют собой помещения, вырытые в земле, с бетонными стенами высотой метра три, вместо крыши на потолке железная решетка из-за которой можно видеть только небо да караульных с автоматами. Прогулка обычно длиться один час.
Здесь уже никто не мешал разговору и, хотя места мало, можно ходить взад – вперед и спокойно разговаривать.
– Так вот, на чем я остановился, ах да про банкира, Лисина. В общем прижали они его, что бы дал на тебя показания, ну что ты типа хотел взять кредит и не отдать. Ну тот короче сильно и не отпирался, ты же знаешь, у нас все под КГБ ходят, особенно банкиры, что скажут то и сделают, а тем более в нашем городишке никто не будет напрягать отношения с кгбешниками из-за заезжего коммерсанта.
Виктор вспомнил как приезжал к нему этот банкир на предприятие. Поздравлял с каким-то праздником и заверял в искреннем желании наладить плодотворное сотрудничество.
– Да, так вот – продолжал Евгений, – когда тебя арестовали, за предприятие развернулась нешуточная борьба, никак поделить не могли. Но как в том анекдоте – «состав с мясом проглотили, а переварить не смогли». Короче у них руки только по то, чтобы отбирать заточены. Прикрываются именем государства, а на самом деле все на личном интересе завязано. Даже между собой из-за твоего бизнеса переругались. Назначили управляющего, Анну Мельченко, с ней вообще «санта барбара», она жена директора небольшой фирмы, которая подвязалась управлять твоим предприятием, ну и там в процессе общения с гэбистами, сошлась с одним из них на почве совместной деятельности, да и забеременела от него. Муж узнал и устроил разборки, но не тут-то было, его арестовали и осудили на пять лет за какую-то чепуху, видимо новый дружок из конторы постарался. А эта Анна за «заслуги» получила твое предприятие. Вот такие брат дела.
Ненадолго повисла тишина. Слышно было только шаги по земляному полу прогулочного дворика. Виктор помнил эту Анну, она приходила к нему в СИЗО, пыталась убедить что на его стороне и хотела, чтобы он помог ей с предприятием. Теперь понятно кто ее отправил и чего она такая «пушистая» была.
– Слушай, а ты случайно про Крамара, ничего не слышал? – спросил он Евгения.
– Как не слышал, слышал! Все он на базе. Арестовали за какие-то махинации с квартирами. Уже на зоне, говорили вроде его в «петушатник» загнали.
«Вот это новость, есть справедливость все-таки в этом мире», подумал Виктор, вспоминая как гэбисты забрали у него квартиру с помощью Крамара.
Много еще интересного рассказал ему Евгений, многое теперь стало ясно. Но самое главное, он сказал, что точно знает – заказ на Виктора пришел с самого верха, а заказчики скорее всего с Украины, возможно его конкуренты. Они на предприятие после его ареста приезжали и в разговоре с сотрудниками предприятия, которые просили оказать содействие в его освобождении, сказали интересную фразу – «пусть посидит». Все это жена Евгения от Терухиной услышала. А сам Евгений на этапе «словился» с бывшим гбэшником, которого свои же упекли за строптивый характер в тюрягу. Так тот ему на эмоциях прямо сказал, что заплатили начальству большие деньги что бы надолго посадить Виктора и забрать его предприятие, а всеми процессами по аресту и осуждению, а также конфискацией предприятия контролировал и руководил усатый ГэБист.
От услышанного у Виктора кружилась голова. Вот оно значит, как все получается. Каждый преследует свою личную выгоду, а виновен ты или нет это вопрос уже риторический. Сидишь в тюрьме и все. Вспомнил, когда во время допроса начал возмущался, что приехал как гость в эту страну, да еще и деньги привез, создал рабочие места, а из него преступника делают, один из гэбистов, кажется его фамилия была толи Пацак, толи Мацак, невозмутимо так сказал:
– А чего ты так переживаешь? И не такие люди как ты сидели. Посидишь, ничего с тобой не сделается.
«Ублюдок», подумал Виктор. «Сам бы посидел, попробовал». Он слышал, уже в тюрьме от зеков, что этот Пацак-Мацак, мзду собирает с мелких коммерсантов за решение проблем, которые сам им и создает. «Ничего, каждый свое получит» – отметил он в мыслях. «Интересно, как много можно узнать о людях в тюрьме», отметил он, вспоминая, что на воле он бы никогда не узнал столько подробностей о себе и тех, кто его окружал.
Никто не обратил внимания, что Дмитрия забрали с прогулочного дворика к адвокату. Это было странно, так как к осужденным редко приезжали в тюрьму адвокаты.
Вернувшись с прогулки, заключенные увидели, что Дмитрий уже в камере.
– Что-то быстро ты с адвокатом, – кто-то бросил невзначай.
Дмитрий ничего не ответил.
Наступало время обеда. Запах кислых щей заполнял весь коридор и камеры. На «продоле» уже гремели мисками «баландеры», зеки из тюремной обслуги тянули бидоны с тюремным варевом. Подъезжали к каждой камере и подавали в кормушку «пайку». Миску с похлебкой серого цвета с кусками гнилой капусты и картошки, кусок черного хлеба, который пекли в тюремной пекарне и в кружку наливали жидкость, которую называли кисель. Ходили слухи, что в него добавляют бром или еще что то, чтобы снизить сексуальные желания зеков.
Во время раздачи еды, продольный постучал в дверь и прокричал:
– Осужденный Шрамко, собираемся с вещами на выход.
Это была фамилия Виктора.
Сокамерники переглянулись между собой, как-то странно, обычно во время обеда никого не переводили. И только по лицу Дмитрия пробежала
