Знамени.
Григорьев, обвиненный в работе на французскую разведку, убеждал следователя, что два его лучших агента — Скоблин (ЕЖ-13) и Третьяков («Иванов») французам не известны и с ними можно сотрудничать и дальше:
«У меня было два основных источника, о наличии которых я французам не сообщил. Это 13-й и „Иванов“, французы об их существовании не были осведомлены. Это подтверждается фактами. В отношении 13-го тем, что за ним не было никакого наблюдения и что обыск у него был произведен только после нашей последней операции. А „Иванов“ даже после нашего большого провала, насколько мне известно, продолжает или, вернее, продолжал работать на установленном мною „Петьке“ до самого последнего времени, то есть до последних дней.
Это очень легко установить даже самой легкой проверкой. Да, и действительно это так. Говорю это не для своего оправдания, а только в целях установления истины».
Выписку из протокола сделали почти полтора года спустя, 9 марта 1940 года. Едва ли Григорьеву удалось убедить следствие в своей искренности. В том же 1940-м его расстреляли. Скоблина уже ликвидировали. Торжествовала атмосфера подозрительности, так что и доверие к Третьякову исчезло.
В мае 1940 года в Западной Европе развернулась настоящая война. Танковые части вермахта обрушились на неготовые к сопротивлению французские войска. А многие французы и не хотели сражаться. В результате немецкие войска прошли сквозь французские позиции с песнями. Французская армия была разгромлена. Вермахт оккупировал северную часть страны, три пятых французской территории. Занял Париж.
В этих условиях развалившийся по существу РОВС уже никого не интересовал. Связь с Третьяковым прекратилась. Теперь уже навсегда. Москва признала коллаборационистское правительство маршала Петена, сформированное после поражения страны, и советское полпредство перебралось в ставший временной столицей курортный городок Виши, расположенный на территории, свободной от немецких войск.
Заняв Париж, немцы Третьяковым не заинтересовались, а некоторых русских эмигрантов-офицеров в июне 1940 года арестовали, в том числе генерала Павла Павловича Дьяконова. Его дочь Мария бросилась за помощью в советское посольство. Через 43 дня его выпустили, когда полпредство подтвердило, что генерал — советский гражданин. В мае 1941 года они с дочкой вернулись в СССР.
Долгожданное возвращение на родину оказалось отнюдь не радостным. Дьяконов ни дня не жил при советской власти и не понимал, с кем имеет дело. Через год, после нападения Германии на СССР его вместе с дочкой арестовали как иностранных шпионов. Против них ничего не было, взяли их по списку как недавно прибывших из-за границы. Сидели они в саратовской тюрьме. Когда запрос о них дошел до центрального аппарата госбезопасности, разведка вновь за бывшего генерала вступилась: «Дьяконов и его дочь известны 1-му управлению НКВД».
В октябре обоих выпустили. Отправили в Фергану. Потом Дьяконовы оказались еще дальше — на железнодорожной станции Карасу-Узбекский (ныне территория Кыргызстана). Ни денег, ни теплой одежды у них не было. И никому не было до них дела.
Павел Павлович, не понимавший, что происходит, написал в НКВД: «Обращаюсь к вам с просьбой вызволить меня из того невыносимого положения, в которое без всякой вины с моей стороны попал. Прошу вызвать меня с дочерью в Москву и назначить на какую угодно работу в России. Заранее согласен на любую должность».
Ответа не последовало. Никому не нужный бывший генерал и многолетний сотрудник советской разведки умер 28 января 1943 года. Никто об этом тогда не узнал.
Трагический финал
Предвоенные годы были, пожалуй, худшими в истории советской разведки. Из-за постоянных арестов в 1938 году она мало работала. В конце этого года в разведку мобилизовали 200 человек из числа партийных, советских и комсомольских чиновников. Даже самые толковые из них не имели профессиональных навыков, не знали иностранных языков и не бывали за границей.
Шифропереписка Центра с парижской резидентурой свидетельствует о том, как переменились кадровый состав разведки, атмосфера в коллективе. Исчезла страсть. Воцарилось свойственное чиновникам нежелание делать лишнее и брать на себя ответственность.
Двенадцатого мая 1939 года решением политбюро разведку возглавил Павел Михайлович Фитин, выпускник Института механизации и электрификации сельского хозяйства. В 1932-м, получив диплом, он отправился не на село, а стал руководить редакцией индустриальной литературы в Государственном издательстве сельскохозяйственной литературы. В марте 1938 года Павла Фитина по партийному набору взяли в органы госбезопасности. Отправили учиться в Центральную школу НКВД. Срок обучения дисциплинам специального цикла был установлен в два года — даже для людей с высшим образованием. Но НКВД ощущал такой кадровый голод, что сроки сократили. Фитин проучился всего пять месяцев.
В августе 1938 года Фитина зачислили в штат Главного управления государственной безопасности НКВД. 1 февраля 1939 года ему присвоили спецзвание майора госбезопасности. Через год он стал старшим майором. Стройный блондин среднего роста, он был спокоен, молчалив, никогда не повышал голоса, подчиненных выслушивал внимательно. Но, как отмечают профессионалы, «у него не было ни малейшего опыта в работе с агентурой, он не провел
