солнечного. Всё-то в подземельях. Все-то в потёмках. А если не в подземельях и не в потёмках, так окна обязательно задрапированы чем-нибудь тёмненьким. Ну, или в крайнем случае, сереньким. Вот как в новом классе, где, согласно листку с расписанием, у нас должен был проходить урок Зелий. По аналогии в подсознании название чётко перекликались с Зельеварением и Северусом Снейпом из Гарри Поттера.
Большинство лиц в классе оказались совершенно незнакомы, но за столиком, стоявшем неподалёку от учительской кафедры взгляд зацепился за Сэлли, а за крайним столиком в первом ряду — Маргарет.
Не знаю, к разочарованию или к облегчению, преподаватель по Зельям ничем не напоминал Северуса. И напоминать не мог. Это была женщина и тоже блондинка. Красивая, надменная и по виду — умная.
Я вздохнула с облегчением. С врачами и учителями я всегда легче контактировала в том случае, если они были женщинами.
— Какой приятный сюрприз, — вздрогнула я, услышав над ухом голос Блэйда. — Решили составить мне компанию, мисс Дарк?
— Не то чтобы я об этом мечтала. Просто место было свободным.
Блэйд растянул губы в злом подобии улыбки:
— А о том, что вот уже четыре года я сижу на этом месте, ты, конечно же, запамятовала?
— Конечно же.
Я не поднимала взгляда, поэтому могла видеть лишь его бледные руки с цепкими пальцами.
Короткие ногти были небрежно подстрижены. Их обладатель явно о маникюре думал в последнюю очередь.
Блэйд деловито выставлял на столешницу необходимые для изготовления зелий материалы: ступку, пестик, пузырьки с различным наполнением. В одних плескалась жидкость, в других пересыпались порошки. Даже плотно закупоренная пробка не могла полностью заглушить едкий химический запах, распространяющийся от запечатанных в сосуды ингредиентов.
Рукав тёмного свободного одеяния, напоминающего нечто среднее между средневековым камзолом и робой, отодвинулся, приподнимаясь. Взгляду открылись тонкие белые шрамы, опоясывающие кисть словно браслеты.
Видимо, перехватив мой взгляд, Блэйд тут же опустил руку и раструбы рукавов скрыли следы то ли ритуала, то ли попытки самоубийства.
— Сиятельная ведьма так и будет наблюдать за своим недостойным рабом? Или займётся тем, чем ей и положено, — с сарказмом вопросил мой неожиданный напарник.
— Охотнее занялась бы наблюдением.
Он равнодушно пожал плечами и лёгким щелчком пальцев зажёг маленький огонёк на фитиле спиртовке.
Словно зачарованная, я следила за тем, как Блэйд смешивает порошок изумрудного цвета с серым, распространяющий едкий запах аммиачной селитры. Лёгким движением смешав их он ловко пристроил емкость в держатель.
— Ты похоже всерьёз решила раздразнить учителя? Тебе безразлична плохая оценка? Чем больше гляжу на тебя, тем больше интересных изменений наблюдаю.
— И всё же ты не так уж наблюдателен, как думаешь, — пристроила я подбородок на сцепленные замком руки.
Блэйд резко поднял ресницы и меня словно обожгло холодом, столько уничтожающей ненависти было в его глазах.
Я ощутила, словно невидимая петля снова стянула шею, хотя и понимала — это лишь память о нашей недавней встрече.
Он улыбнулся, и улыбка эта походила на оскал гиены.
Не знаю, почему мне была небезразлична его ненависть? Почему меня цепляла боль совершенно незнакомого человека, демонстрирующего всеми силами свою неприязнь? Но что-то в парне всё равно цепляло. Привлекало внимание, как не может не привлекать приближающаяся буря, сверкнувшая во тьме молния или разверзшаяся у ног пропасть. Опасный и умный, горький, как полынь, он внушал уважение, опасение, любопытство, сочувствие.
Словом, Рета Блэйда я охотно назвала бы другом, если бы люди, подобные ему, не были бы склонны скорее избегать, чем заводить новых знакомств. К сожалению мизантропы избегают любого общества, кроме отдельно взятых, ими же и избранных, личностей.
— Ну что? — в карих глазах промелькнула издёвка. — Сегодня придёшь болеть за своего рыцаря, королевна? Или у тебя есть занятия поинтересней?
— Приду обязательно, — пообещала я. — Только я не совсем понимаю, Блэйд, чего ты хочешь этим добиться? — продолжила я. — Какую цель преследуешь?
Кривая усмешка опустила уголок тонких губ:
— Как ты думаешь?
— Хочешь заставить меня страдать так же, как страдаешь сам?
— Откровенно говоря, я не особо верю в твою способность страдать из-за кого-то, кроме себя самой. Тебе неведома любовь.
Я разозлилась:
— Но ты-то ведь знаешь, что такое любовь, правда? Так какого же черта свою большую и чистую любовь к этой погибшей девочке ты разменял на пустую банальную похоть ко мне?