Иланта покачала головой:
— Время уходит. Его и так почти не осталось. Не перебивай меня. Я прощаю тебя. И прощаю Эмму.
Блэйд нахмурился:
— Ты хочешь, чтобы твоя смерть осталась для твоих убийц безнаказанной?
— Эмма — зло. Но вставая на путь отмщения, ты тоже окажешься на тёмной стороне. Не разрушай свою душу, Рет. Она того не стоит. Когда Эмма вернётся, я не хочу, чтобы ты продолжал ей мстить. Помоги девушке. Помоги другим жертвам. Живи и будь счастлив.
— Я не хочу жить без тебя!
— Не топи мою душу в слезах своей печали, — покачала головой Иланта. — Теперь я знаю всю силу твоей любви и сожалею, что сомневалась в ней прежде. Я, наверное, лучше тебя понимаю то, как в гневе и ярости ты ищешь прибежище от боли, скорби и отчаяния. Но местью ты только умножишь их. Выбери другой путь. Не губи виноватых. Спасай невинных. Помни, я не хочу ничьей гибели.
— Я не могу жить без тебя! Я не хочу жить без тебя! И не буду!
— Самоубийство разлучит нас. Твоя душа канет в Бездну, моя — лишится покоя. Твоё падение причинит мне боль. Если ты когда-нибудь действительно любил меня — живи! А когда другая девушка привлечёт к себе твоё внимание или заставит затрепетать твоё сердце — знай, я не стану ревновать. Жизнь есть жизнь. Смерть есть смерть. Не рушь положенных границ.
— Иланта!
— Люблю тебя. Да хранит тебя Бог. Прощай.
Иланта уходила так словно выветривалась магия, помогающая ей держаться в этом мире. Образ таял, как тает акварельный рисунок, забытый под проливным ливнем — расплывался цветными пятнами, расходился клубами тумана. А голос стихал, как гаснет эхо в далёких переходах.
—
Полетел вслед отчаянный крик Блэйда. Столько неприкрытой боли, столько отчаяния звучало в нём, что казалось будто душа человеческая рвалась из тела вслед за потерянной возлюбленной.
Мир стих, потрясённой глубиной и силой эмоций, бушевавших в человеческой душе.
Я тоже замерла, так сильно ощутив чужую боль, что на мгновение перестала чувствовать свою собственную.
Блэйд стоял на коленях, бессильно уронив руки и опустив голову на грудь — статуя, символизирующая безысходность.
Потом застрекотали ночные насекомые. Зашуршали мелкие зверушки травой, а деревья — листьями. Обрела голос волна, колышущаяся у берега с нежным всплеском.
Мир, пропустив чужую боль через себя, восхитившись и ужаснувшись, и зажил своей жизнью дальше.
Блэйд, тяжело и медленно поднявшись на ноги, медленно двинулся в мою сторону.
— Кто ты такая, чёрт побери?
Ответить я не успела. По земле заплясали круги света, как от фонарика и между стволами возник силуэт Винтера. За его плечом держались Эвелин и Аза.
Стоило Винтеру дотронуться до меня, боль в теле снова ожила, огненной лавой растекаясь внутри тела.
Не сдержавшись, я вскрикнула.
Осторожно передав меня в руки Эвелин, Винтер развернулся к Блэйду.
— Что ты с ней сделал? — прорычал он.
Лицо его исказилось от ярости.
— Ты заплатишь мне за это! — зловеще пообещал он.
— Не нужно! — попыталась я, как могла, удержать кузена Эммы.
Но он меня не слушал.
Эвелин подхватила меня, помогая удобнее устроиться у себя на плече. На то, чтобы обсудить ситуацию между собой времени у нас не было. Всё внимание было приковано к готовым сцепиться парням.
— Ты не торопился явиться на поединок, на который сам же меня и вызвал. Струсил, Блэйд?
Усмешка Рета вызывала ассоциацию с оскалившимся черепом:
— Как видишь, я был немного занят, — ответил он. — Готовил тебе сюрприз. Надеялся, ты по достоинству оценишь моё остроумие.
— У нас разные представления об остроумии, — брезгливо передёрнул плечами кузен.
— Очень может быть, — согласился Блэйд. — Больше чем уверен то, что порадует меня, тебя лишь расстроит.
Глядя на Блэйда я усомнилась в том, что несколько минут назад он, казалось, пребывал в полном отчаянии, на грани потери рассудка. Сейчас он выглядел жестоким, цинично-расчётливым.
— Я собирался утопить твою шлюху-кузину вот в этом самом озере, как топят ненужных котят в ведре воды, — гортанные интонации Блэйда были
