что она опасна. Когда грузовик въехал на автостоянку при мотеле, по ветровому стеклу грузовика уже барабанили невероятного размера дождевые капли. Натан выпрыгнул из машины и достал багаж, а Дженнифер с Бумером побежали к мотелю.
На ресепшене обошлось без нерешительных взглядов и дискуссий о том, сколько комнат им нужно. Дженнифер назвала дежурному свое имя и протянула кредитную карту, ни о чем не посоветовавшись с Натаном, после чего подхватила чемодан и направилась к себе в номер, удостоив его лишь коротким «спасибо». Когда она шла по коридору, таща на буксире Бумера, тот обернулся и посмотрел на Натана очень печальным взглядом.
Комната в мотеле была весьма скромной – двуспальная кровать, тумбочка, деревянный письменный стол и стул; на картинах на стенах была изображена всяческая живность и ковбои в шляпах. Войдя в номер, Натан первым делом отнес промокшую сумку в ванную – сушиться, затем взял полотенце и принялся вытирать лицо и волосы.
Такое впечатление, будто небеса разверзлись прямо над ними, подумал он, и дождь полил стеной.
Пока он тащил сумки в мотель, то промок до нитки. Он стянул с себя майку, повесил ее на перекладину в душе и сбросил набухшие от воды туфли.
Почему Дженнифер так разъярилась на него? – не мог понять Натан. Она что, и в самом деле решила, будто я предложил поехать на фабрику игрушек с единственной целью – уморить Бумера?
Он-то считал, что она постаралась забыть о своей паранойе и позволила бедному псу радоваться жизни. Дженнифер же обвинила его в том, что Бумеру стало совсем плохо. Ладно, проехали. Но если дело пойдет так и дальше, ему придется пересмотреть их отношения.
Натан стал вытирать свой рюкзак, и тут зазвонил телефон. Когда он увидел имя звонившего, ему показалось, будто его ударили в грудную клетку.
Джулия.
Прошло четыре дня с тех пор, как он послал ей статью, четыре дня и ни слова в оправдание дальнейшего бездействия. Никакие извинения тут не помогут. Она просто скажет, что они заключили сделку и что любое пренебрежение ею является предательством. Он мог надеяться лишь на то, что сумеет заговорить ей зубы и ее гнев потихоньку остынет. Натан глубоко вздохнул и попытался не поддаться панике.
– Привет, Джулия! Что стряслось?
У его редактора тем временем случился приступ кашля курильщика.
– О-о, – сказал он. – Плохо.
– Всего лишь простуда, – выдохнула она.
– Может, тебе надо немного отдохнуть?
– Я отдыхала… три дня, – она снова зашлась в кашле, – в больнице.
– С простудой?
– Это была очень сильная простуда.
Он услышал шорох, отчетливый щелчок зажигалки и звук затяжки с присвистом.
– И ты продолжаешь курить.
Джулия откашлялась:
– У меня сигареты с ментолом. Они полезные.
Натан покачал головой. Если женщина решила угробить себя, то тут уж ничего не поделаешь.
– Я не вижу твоих статей у себя в почтовом ящике, – сказала она.
– Я работаю над ними.
– Разумеется, работаешь.
Сарказм Джулии был каким-то скучным. Натан почувствовал, как сжимаются его губы:
– Послушай, мы оба знаем, что ты не собираешься заниматься ими в обозримом будущем. Так к чему такая спешка?
– Ты прав, – сказала она. – Если я вообще займусь твоей писаниной, так только следующим летом.
– Тогда почему ты звонишь? И не говори, что скучаешь по мне.
Наступила долгая пауза, во время которой она вытащила из пачки следующую сигарету. От дыма голос у Джулии стал совсем хриплым, но в нем звучала скорее страстность, а не раздражение.
– Хочешь вернуть себе колонку?
У Натана заколотилось сердце. Она издевается? После унизительного понижения по службе год тому назад мир для него разлетелся на куски. А сейчас он почувствовал себя умирающим с голоду человеком, которому предложили обед из пяти блюд.
– Если это шутка…
– Это не шутка. Я уже согласовала это с властями предержащими.
Натан закрыл глаза. Колонка – это хорошая, высокооплачиваемая работа. Никто не даст ее тебе просто так, ничего не ожидая взамен.
– О’кей, ты завладела моим вниманием. Что я должен сделать?
– У тебя там есть вай-фай?
