Элиты Украины страдали от жестокого комплекса неполноценности по отношению к российским коллегам, типичного для бывшей имперской провинции, и поэтому какое-то время копировали разработанные в Москве рецепты политической, общественной и культурной кухни. Им пришлось осознать, что так у них ничего не выйдет. Украина — другая страна. Ярче всего эта разница проступила в религиозной сфере. В 1992 году Киевская православная митрополия, которой принадлежали 60 % православных приходов во всем СССР, раскололась на четыре части. Часть храмов заняли вышедшие из подполья грекокатолики и те, кто ушел в возрожденную автокефальную церковь, основанную еще в 1920-х годах как независимую от Москвы. Остальные либо сохранили верность прежним иерархам, либо ушли в Киевский патриархат, также автокефальный. Попытки Леонида Кравчука сделать последний фактически государственной церковью, какой в России стала РПЦ, успеха не имели. Столь же тщетно Леонид Кучма проталкивал на эту роль Украинскую православную церковь, тогда под омофором патриарха Алексия II, которую на Украине обычно называют “Московским патриархатом”.
Украина в новый век вошла такой же пестрой, как при объявлении независимости, — скорее даже более разнородной, чем в советские времена. Со временем все политики капитулировали перед фактом: российские приемы на Украине обычно не действуют. В книге, опубликованной в 2004 году, в конце своего второго президентского срока, Кучма пояснил, почему это так. Название врезалось в память и тем, кто ее не читал: “Украина — не Россия”.
Опаснейшей угрозой демократии на Украине был крах экономики, который последовал за выходом из состава СССР — в нем-то многие и видели причину такого краха. Теперь уже не только застой времен Брежнева, но и годы перестройки казались утерянным раем. За шесть лет, до 1997 года, промышленное производство упало на 48 %, а валовой внутренний продукт — на целых 60 %. Самым тяжелым был 1994 год, когда ВВП упал на 23 % по сравнению с предыдущим. Как раз тогда прошли вторые выборы президента и был заключен договор с Евросоюзом. Эти показатели напоминали американские эпохи Великой депрессии и даже затмевали их, ведь производство в США упало тогда на 45 %, а ВВП — на 30 %.
Девяностые годы принесли Украине огромные бедствия. К концу десятилетия почти каждый второй утверждал, что денег едва хватает на еду. Более-менее обеспеченным мог назвать себя самое большее один из тридцати. Как результат — повышение уровня смертности и падение рождаемости. Численность населения стала сокращаться уже в 1991 году. Когда в 2001 году власти провели первую в независимой Украине перепись, то насчитали около 48 с половиной миллионов — на три миллиона меньше, чем по переписи 1989 года в СССР.
Снова началась массовая эмиграция из Украины. Многие уезжали на месяцы или годы, чтобы заработать деньги, которых не могли раздобыть у себя дома. Главных направлений было два: Россия с ее нефтью и газом или страны Центрально-Восточной Европы и Евросоюза. Другие покидали страну навсегда — прежде всего украинские евреи. Большинству их не позволили уехать из СССР в 1980-е годы, превратив в отказников. Людям, которым власть отказала в визе, нормально жить на родине не давали — выгоняли с преподавательской работы, запрещали занимать должности в государственном аппарате. Теперь никто не мешал им уехать, и они ринулись за границу. С 1989 по 2006 годы бывший СССР (не в последнюю очередь Украину) покинули полтора миллиона евреев. Если этнических украинцев за время между переписями 1989 и 2001 годов стало меньше процентов на пять, этнических евреев — на целых 78 %. Их количество на Украине упало с 487 до 106 тысяч. Среди эмигрантов были семьи Максимилиана Левчина и Яна Кума, которые входят в число основателей
Крах экономики произошел по множеству причин. Распад Советского Союза не только нарушил связи между предприятиями из разных республик, но и положил конец оборонным заказам. Украина располагала немалой частью высокотехнологичного военно-промышленного комплекса СССР и пострадала больше других. В отличие от России, смягчить такое падение за счет экспорта углеводородов было невозможно. К тому же от газовых поставок через восточную границу полностью зависела металлургия — едва ли не единственная отрасль, которая благополучно пережила кризис и наполняла бюджет Украины. Стоил газ с каждым годом только дороже. Но куда сильнее ударило по экономике промедление правительства с крайне необходимыми реформами. Вместо этого убыточные государственные заводы и фабрики продолжали субсидировать либо в кредит, либо благодаря печатному станку. Добивала экономику галопирующая инфляция, показавшая в 1992 году ошеломительные 2500 %.
В первые годы независимости государство неохотно отдавало в частные руки наследство промышленного и аграрного комплекса СССР. Платить за это приходилось субсидиями, и суммы с каждым годом только росли. Когда президент все же решился на распродажу, ему связала руки оппозиция в Раде, точнее депутаты из числа “красных” директоров промышленных гигантов. В 1995 году парламент запретил приватизацию 6300 государственных предприятий. К тому времени в частный сектор перешло менее трети фабрик и заводов. Первую стадию приватизации осуществили посредством ваучеров, розданных всем гражданам страны. Выиграли от нее “красные директора” — они стали собственниками, но роль инвесторов была им не по плечу. Приватизация без капиталовложений и структурных реформ не могла стать толчком для экономики Украины. К 1999 году у частных владельцев находилось около 85 % предприятий, но их доля в промышленном производстве не составляла и двух третей. Половина украинской индустрии приносила убыток. В итоге экономика получила множество крупных и мелких фирм в руках старорежимных управленцев и близких к правительству людей. Монополизм процветал, из-за чего конкурентная среда страдала, а кризис становился глубже.
Украине для возрождения экономики требовались новые владельцы и новые менеджеры. Ими стали молодые, честолюбивые и более жесткие, чем их соперники, бизнесмены нового поколения, дельцы, ничем не связанные с плановой экономикой Советского Союза, — они поднялись наверх в неразберихе кооперативного движения последних лет перестройки и криминальных разборок 1990-х. Олигархи, как окрестили этих людей в СНГ, разбогатели на второй
