свержением диктатора — и скорбел, хороня своих погибших. Рада формально констатировала утрату президентом власти и назначила лидеров оппозиционных партий — Александра Турчинова и Арсения Яценюка — исполняющим обязанности президента и главой переходного правительства соответственно.
Майдан застал многих наблюдателей врасплох. Мало кто предвидел столь массовую мобилизацию народа, вызванную коллизией внешней политики — выбором между евроинтеграцией и Таможенным союзом, в котором доминировала Российская Федерация.
Россия и ее политика в регионе были важной составляющей событий на Майдане. В 2012 году, перед тем как занять в третий раз президентское кресло, Владимир Путин провозгласил одной из важнейших своих задач “интеграцию на постсоветском пространстве”. Но в этом пространстве зияла огромная дыра — Украина. Потому Януковича, поддержанного Москвой на двух президентских выборах, убеждали вступить в Таможенный союз, который должен был служить основой для более тесного политического и экономического объединения бывших республик СССР. Янукович пошел на определенные уступки — продлил срок аренды российской военно-морской базы в Севастополе на 25 лет, — но вот подобные союзы его привлекали мало. Напротив, Киев пытался создать противовес растущему влиянию России, продолжая переговоры об ассоциации с ЕС.
В ответ Кремль летом 2013 года начал торговую войну с Украиной — закрыл границу для ряда товаров. Для воздействия на колеблющийся Киев годились и кнут, и пряник. Пряником должен был стать заем в 15 миллиардов долларов — донецкий клан проворовался, и ему нечем было затыкать дыру в финансовой плотине. Первый транш прибыл уже после того, как Янукович не стал подписывать в Вильнюсе соглашение об ассоциации. Но Евромайдан вынудил властителя Кремля изменить свои планы. Уже в начале февраля 2014 года в администрацию президента России поступило предложение использовать кризис на Украине, чтобы отобрать у нее Крым, а в дальнейшем — путем планомерной дестабилизации — и юго-восточные области. Судя по развитию событий, идея не осталась без внимания. Сам Владимир Путин позднее утверждал, что решил “начать работу по возврату Крыма в состав России” на встрече с советниками и военачальниками ранним утром 23 февраля 2014 года.
Четыре дня спустя, в ночь на 27 февраля, группа боевиков в форме без опознавательных знаков захватила крымский парламент. Под дулами их автоматов лидер пророссийской партии, получившей на выборах в Верховный Совет Крыма в 2010 году лишь 4 % голосов, занял кресло премьер-министра автономной республики. Российская армия при поддержке “казаков” и других военизированных формирований (как прибывших на полуостров самое меньшее за неделю до начала операции, так и набранных на месте) заблокировала базы вооруженных сил Украины. Новое правительство в Киеве с трудом находило общий язык с силовиками, которые еще неделю назад подчинялись беглому президенту. Кремль же не терял времени и наскоро организовал референдум о будущем Крыма — нехитрая комбинация с аннексией в два хода. Новое руководство автономии запретило показ украинских телеканалов и доставку подписчикам прессы с материка, развернуло кампанию агитации за отделение от Украины. Противников референдума — главным образом из числа крымских татар — запугивали любыми средствами, вплоть до похищения.
Шестнадцатого марта жители Крыма голосовали за воссоединение с Россией. Итоги организованного из Москвы референдума напомнили выборы советских времен, с явкой в 99 % и такой же поддержкой блока коммунистов и беспартийных. Теперь провозгласили, что за превращение Крыма в субъект Российской Федерации проголосовало 97 % пришедших на участки, в Севастополе же местные чиновники отчитались о явке в 123 %. Новая власть автономии оценила явку в 83 %, но Совет при президенте России по правам человека позднее опубликовал данные о том, что на деле она не достигла и 40 %. Восемнадцатого марта, через два дня, Владимир Путин призвал депутатов Госдумы исправить “историческую несправедливость” и принять в состав России Крым, о котором “забыли при оформлении распада СССР”.
Правительство Украины отрицало законность референдума, но не могло помешать его проведению. Турчинов отдал войскам приказ уйти с полуострова — война стала бы непозволительным риском для страны, взбудораженной революцией и разделенной отношением к ней. Армия Украины не имела военного опыта и с 1991 года сидела на голодном пайке, поэтому нечего было и думать о сопротивлении хорошо обученным и полноценно экипированным войскам России с их опытом долгой войны в Чечне и вторжения в Грузию в 2008 году. К тому же Киев едва успевал принимать меры против дестабилизации других регионов страны. Кремль потребовал федерализации Украины с предоставлением каждой области права ветировать международные договоры. Путин не ограничился Крымом — он хотел раз и навсегда преградить Украине путь в Европу, манипулируя элитами и населением юго-востока.
Откажись “братский народ” от подобного сценария федерализации, ему пришлось бы еще хуже — советники российского президента предлагали превратить юго-восток в новое буферное государство. В целиком зависимое от Москвы образование под именем Новороссия должны были войти Харьковская, Днепропетровская, Луганская и все области Украины с выходом к Черному и Азовскому морям. Таким образом, Россия получила бы сухопутные коридоры в Приднестровье и Крым. Проект выглядел довольно фантастично, поскольку в апреле 2014 года лишь 15 % жителей этих областей поддерживали такое развитие событий, а 70 % выступали против. Но юго-восток не представлял собой однородной массы. Пророссийские настроения выделяли Донбасс, где за присоединение к России высказались уже 30 % опрошенных. В то же время в Днепропетровской области их насчитывалось лишь 7 %.
Российские спецслужбы начали расшатывать Украину весной 2014 года на Донбассе, где экономические и социальные проблемы приобрели остроту, несвойственную прочим регионам. Часть “ржавого пояса” СССР и родина престарелых советских промышленных гигантов, Донбасс получал огромные дотации из Киева, прежде всего для поддержки нерентабельной добычи угля. Донецк, местная столица, оставался единственным крупным городом Украины, где доля русских превосходила украинцев (48 % против 46,5 %). Многие жители Донбасса с трудом отвыкали от прежней советской идеологии. Одним из ключевых символов их идентичности служили памятники Ленину, снесенные в ходе “революции достоинства” почти по всей Центральной Украине. Янукович
