что вырубкой леса и повышением эффективности сельского хозяйства. К концу 1930-х годов рабочий класс Галичины насчитывал всего 45 тысяч человек. Украинское село пыталось избежать нищеты путем возрождения кооперации, развитой уже при Габсбургах. Наибольшего успеха достиг “Маслосоюз”, который не боялся конкуренции дома и даже наладил экспорт в Германию, Австрию, Чехословакию и другие европейские страны. Но возможности кооперативов были ограничены. Крестьянам редко удавалось устроиться на работу в город, земельные наделы оставались крохотными (у каждой второй семьи — не более 2 гектаров), поэтому многим приходилось выбирать эмиграцию.
Из Второй Речи Посполитой уехало до 200 тысяч украинцев. Многие отправились в США, а после того как правила въезда ужесточили в середине 1920-х годов — в Канаду и Аргентину. Примерно столько же выехало и евреев — около 75 тысяч в Палестину, прочие, как правило, за океан. Большинство евреев Галичины, да и вообще Польши, жило в бедности, но эмиграцию подстегивал и рост антисемитизма — польские радикалы устроили бойкот еврейских магазинов и не останавливались перед кровопролитием. Кончина Пилсудского, который старался умерить ксенофобию, привела к тому, что во второй половине 1930-х годов еврейские погромы прокатились по всей стране. Счет убитых и раненых шел на сотни. Власти придумали, как “разрешить еврейский вопрос”: предложили самым богатым странам и тамошним еврейским диаспорам помочь деньгами или принять переселенцев. Западные демократии встретили эту идею равнодушным молчанием.
На восточных кресах Польша избрала тактику, в общем противоположную тому пути, которым повели в 1920-е годы советскую Украину коммунисты. Вместо форсированного промышленного развития — ставка на сельское хозяйство, вместо интеграции коренного населения в правящую верхушку — выдавливание его за рубеж и стремление заменить поляками даже на селе. С другой стороны, Вторая Речь Посполитая могла похвастаться электоральной демократией, которой в УССР не было и близко. Даже после переворота 1926 года государство сохранило элементы политического плюрализма и веротерпимости и не отнимало у меньшинств возможности учреждать свои партии и культурные общества, ходить в свои храмы.
После краха Западно-Украинской народной республики в 1919 году грекокатолическая церковь претендовала на роль главного выразителя национальных чувств и устремлений. Митрополит Андрей Шептицкий оставался бесспорным лидером украинцев Галичины. Общественный авторитет церкви не был чем-то новым, она занимала такое положение самое позднее с 1848 года. Но вот ее предстоятель как деятель такого масштаба был первым в своем роде. Его предками были бояре-русины. В XVIII веке род Шептицких дал двух униатских киевских митрополитов. Тем не менее отцы и деды графа Романа исповедовали римокатоличество и вели типичный для польских аристократов образ жизни. Среди украинцев многие с недоверием смотрели на постриг молодого графа в грекокатолические монахи под именем Андрея и его карьерный взлет — митрополитом он стал в 1900 году, в 35 лет. Не хотят ли поляки прибрать к рукам последний оплот галицкого украинства? Но Шептицкий, лояльный скорее Австро-Венгрии, чем Польше, делал все возможное, чтобы защитить клир и паству от полонизации. Когда в независимой Польше происходил ползучий языковой сдвиг, а власти не желали учитывать при переписи национальность, религия стала едва ли не главным признаком украинской идентичности.
В политической жизни Галичины доминировало Украинское национально-демократическое объединение, чьи вожди вышли из предвоенной национал- демократической партии. Но новую эпоху в галицкой истории открыло преобразование в 1929 году Украинской военной организации (УВО) в Организацию украинских националистов (ОУН). Нелегальную партию возглавил Евген Коновалец, офицер армии УНР с 1917 года и вождь УВО с самого основания в 1920 году. ОУН унаследовала от УВО программу — объединить Украину в независимом государстве, подпольную структуру и опору на террор. Новшеством стала радикальная идеология, непривычная для ветеранов борьбы за независимость в 1917–1921 годах. Молодое поколение отвергало либеральный национализм предвоенного времени, винило его адептов в пораженчестве и самоограничении, боязни поднимать помимо языкового и другие вопросы. ОУН провозглашала нацию первейшей ценностью и ставила задачу создания “нового человека”. Главным идеологом ОУН стал Дмитро Донцов, уроженец Приазовья и бывший социал-демократ. Сам он не вступил в ряды организации, но своими произведениями оказал огромное влияние на ее костяк.
На политической сцене Западной Украины ОУН, казалось, была обречена на роль третьего плана. Тем не менее довольно скоро выяснилось, что вес определяет отнюдь не число сторонников. В июне 1934 года на всю Польшу прогремело убийство Бронислава Перацкого, министра внутренних дел. ОУН считала его одним из главных виновников пацификации осени 1930 года — карательных мер против украинского движения. Еще в 1933 году оуновец застрелил во Львове советского дипломата, отомстив за Голодомор 1932–1933 годов. За терактами стоял один и тот же человек — молодой студент Львовской политехники Степан Бандера. Летом 1933 года он возглавил ОУН в пределах Польши. Бандера стал широко известен, когда его и сообщников, схваченных польской полицией, судили в Варшаве за убийство Перацкого. В 1936 году он попал на скамью подсудимых еще раз, во Львове, — теперь и за убийство Ивана Бабия в июле 1934 года, через месяц после ареста Бандеры. Бабий, почтенный директор украинской гимназии в столице Галичины, получил от ОУН ярлык коллаборанта.
В последнем слове на Львовском процессе Степан Бандера объяснил, почему радикальные националисты так легко распоряжались своей и чужой жизнью: “ОУН ценит очень высоко жизнь своих членов, но наша идея в нашем представлении так велика, что если речь идет о ее осуществлении, то не единицы, не сотни, а тысячи жертв надо принести, чтобы ее реализовать”[30]. Бандера имел в виду независимость Украины. На Варшавском процессе его приговорили к смертной казни, замененной пожизненным сроком (а потом и несколькими). В тюрьме он пробыл до сентября 1939 года, когда вторжение немецких и советских армий привело к распаду польского государства и досрочному освобождению многих заключенных.
Создали Организацию украинских националистов жители Галичины, но в 1930-е годы она предпринимала попытки утвердиться на других украинских
