газета “Свобода” имела 7 тысяч подписчиков, пока власти не закрыли ее в 1937 году. Репрессии против националистов вынудили их уйти в подполье, где они и пережили без особых потерь начало Второй мировой войны.
В 1920-е и в начале 1930-х годов коммунисты обогнали националистов при пересечении еще одной европейской границы — чехословацкой. Распад империи Габсбургов застал врасплох в Закарпатье около полумиллиона восточных славян, которые еще не решили, кто же они: русские, украинцы или русины, отдельный этнос. Перед ними стоял тот же выбор, что перед коренными жителями Галичины во второй половине XIX века, — однако в Закарпатье формирование нации шло намного медленнее и труднее. В 1919 году эта земля добровольно присоединилась к недавно образованной Чехословакии, где получила название Подкарпатской Руси. Прага вначале не вмешивалась в ее национальные процессы, но в итоге поддержала формирование политически нейтральной русинской идентичности — немалый прогресс по сравнению с предыдущими столетиями, когда Венгрия проводила насильственную мадьяризацию славянских народов. Чехословакия стимулировала развитие закарпатской экономики, ведь регион оставался медвежьим углом и давал только 2 % промышленного производства страны. Тем не менее, подобно Польше и Румынии, новая власть назначала на административные должности главным образом не коренных жителей, а чехов и словаков, и поощряла колонизацию, щедро отводя землю переселенцам с запада.
Чехословакия оказалась единственным государством в межвоенной Восточной Европе, которое не только декларировало ценности либеральной демократии, но и придерживалось их на деле. Для Закарпатья это означало свободные выборы. Низкий уровень развития экономики, земельный голод на селе, нарастание социального напряжения привели к тому, что демократические свободы сыграли на руку коммунистам и другим крайне левым партиям: в 1924 году первые набрали на выборах 40 % голосов. Элиты Закарпатья погрязли в бесконечных распрях сторонников русской, украинской и русинской идентичности. Впрочем, русинская фракция была слабее двух других. Украинофильское общество “Просвіта” открыло на Закарпатье 96 читален, русофильское общество им. А. В. Духновича — 192. Православные священники держались пророссийской ориентации, а украинские националисты пытались переманить на свою сторону мадьяризованное грекокатолическое духовенство. Современная украинская идентичность преодолела Карпатские горы поздно, но в 1920-е годы уверенно набирала очки в регионе и связывала его жителей с украинцами по эту сторону Карпат в одну разношерстную, но единую нацию.
Из всех режимов, что властвовали над Украиной между двумя мировыми войнами, только российские большевики оставили ей какую-то форму государственности и поддержали развитие украинской культуры. Изначально советский украинский национальный проект выглядел весьма привлекательно как в пределах СССР, так и к западу от него, в глазах украинцев Польши, Чехословакии и Румынии. Однако национал-коммунизм как путь разрешения украинского вопроса чем дальше, тем больше казался тупиковым. В Восточной Европе его приверженцам приходилось трудно: государственный аппарат проводил антикоммунистическую и ассимиляторскую политику, традиционные украинские партии вынужденно выбирали приспособленчество, а за умы молодежи конкурировал радикальный национализм. Но главной причиной краха национал-коммунизма стал перелом во внутренней политике Советского Союза 1930-х годов. УССР, которая не так давно представала красным украинским Пьемонтом, обернулась коммунистическими Помпеями. Извержение сталинского Везувия погребло то, чем грезили архитекторы украинской нации, поверившие революционной Москве.
Глава 21. Сталинская крепость
21 декабря 1929 года Иосиф Сталин отмечал пятидесятилетний юбилей. Это событие сделали фактически государственным праздником — чтоб и в СССР, и за границей поняли, что двадцатые годы, период борьбы преемников Ленина за власть, кончились. Теперь в государстве правил один вождь. В ходе этой борьбы Сталин превратил технический в общем пост генерального секретаря ЦК в императорский трон. Он использовал партийную номенклатуру для захвата контроля над государственной машиной и ее репрессивным аппаратом, ОГПУ.
В специальном выпуске “Правды”, отпечатанном по случаю юбилея, многочисленные статьи партийных бонз восхваляли Сталина не только как продолжателя дела Маркса, Энгельса и Ленина, но и как “организатора и руководителя социалистической индустриализации и коллективизации”. “Социалистическая индустриализация” обозначала промышленный переворот советского типа — комплекс мер, разработанных и профинансированных властью, которые должны были обеспечить скачок объемов производства. Предпочтение отдавали тяжелой промышленности, машиностроению, энергетике. “Коллективизация” же означала слияние в коллективные хозяйства под государственным управлением земельных участков, розданных крестьянам во время революции и Гражданской войны — большевики заручились таким образом их поддержкой. Переход к индустриализации и коллективизации в конце 1920-х годов положил конец НЭПу и дозволенной в той или иной мере рыночной экономике в сельском хозяйстве, легкой промышленности и сфере услуг (а также ограниченному контролю власти над крупными предприятиями).
К двум столпам, на которых покоилось теперь выживание советского режима во враждебном капиталистическом окружении, большевики добавили и третий — воспитание нового поколения кадров на смену управленцам и чиновникам, оставшимся от царских времен. Индустриализация, коллективизация и культурная революция должны были преобразовать традиционное аграрное общество в современную промышленную державу, где доминировал бы пролетариат, а не крестьянство. На протяжении 1920-х годов красные вожди спорили, в каком темпе следует воплощать этот замысел. Очень скоро они
