Кампанию проводили по всему Союзу, но самую тяжелую травму она причинила черноземным районам, едва ли не в первую очередь — Украине. На село отправили десятки тысяч высокопоставленных и рядовых членов партии, сотрудников ОГПУ. Их заданием было заставить крестьян вступить в колхозы, сдав туда землю, скот и хозяйственную утварь. В марте 1930 года власти хвастали обобществлением 70 % пахотных земель — невообразимый скачок по сравнению с предыдущим годом, когда коллективные и государственные хозяйства владели менее чем 6 % земель. Крестьян принуждали силой, но многие все равно упирались. Весной 1930 года по Украине прокатилась очередная волна восстаний. Только в марте зарегистрировали более 1700 выступлений крестьян разного характера. От рук повстанцев пострадали сотни чиновников и активистов. На Правобережье люди целыми селами бежали к польским рубежам, чтобы уйти от принудительной коллективизации.
Стратегически значимые приграничные территории охватили волнения, которые стали распространяться на восток, в другие регионы СССР. Кремль пустил в ход армию и тайную полицию. Преследовали главным образом богатых крестьян, которые особенно противились коллективизации и нередко возглавляли повстанцев. Власти не только бросали за решетку вождей бунтовщиков, но и ссылали за пределы Украины или хотя бы родного села любого, кого заклеймили “кулаком”. Изначально этот термин имел более-менее строгий смысл, но теперь его применяли к кому угодно, за исключением беднейшего слоя крестьян. В 1930 году 75 тысяч семей так называемых кулаков выслали из УССР в глухие районы Сибири и Казахстана. Кого-то просто высаживали из вагонов посреди тайги и оставляли умирать от голода и болезней.
Но сопротивление оказалось слишком упорным, чтобы обойтись одним кнутом. Сталин решил показать народу и пряник. В марте 1930 года он издал статью под красноречивым заголовком “Головокружение от успехов”. Вину за форсированную коллективизацию генсек возложил на излишнее рвение на местах. Партийные кадры поняли его слова как приказ остановиться. В течение нескольких месяцев половина земли тех, кого загнали в колхозы, вернулась в руки частных владельцев. Но исход из “крепостного состояния” был недолгим — к осени 1930 года кампанию насильственной коллективизации возобновили. На этот раз крестьяне предпочитали пассивное сопротивление. Они засевали ровно столько земли, сколько требовалось для их пропитания, забивали скот, который у них могли отобрать, либо бежали в промышленные центры вроде Запорожья, пополняя ряды социалистического пролетариата.
Сталин и его подручные поражения не признали. Деревню обвинили в саботаже и попытке затормозить индустриализацию, оставив город на голодном пайке. Власти объявили, что кулаки прячут зерно, ужесточили нормы хлебозаготовок как для колхозов, так и для “крестьян-единоличников”. Из Украины выжимать продовольствие взялись особенно безжалостно, поскольку от нее во многом зависело выполнение планов Кремля. К середине 1932 года в УССР коллективизации подвергли 70 % крестьянских дворов, при 60 % по Советскому Союзу вообще. Республику, которая давала 27 % зерна, обязали выполнить 38 % плана хлебозаготовок. Такая политика стала причиной массовой гибели крестьян от голода зимой 1931–1932 годов и следующей весной, главным образом в густонаселенных степных и лесостепных районах.
Только на Киевщине за 1932 год умерли более 80 тысяч человек, а пострадали сотни тысяч. Еще тяжелее пришлось селам близ Белой Церкви, Умани и других городов юго-западнее Киева, где большие площади отводили под сахарную свеклу. Влас Чубарь, председатель Совнаркома УССР, осознал, что к смерти от голода привели чрезмерные реквизиции. 10 июня 1932 года он писал Сталину: “При общей непосильности плана хлебозаготовок, основной причиной чего являлся более низкий урожай по Украине в целом и колоссальные потери при уборке урожая (результат слабого организационно- хозяйственного состояния колхозов и совершенно недостаточного руководства ими из района и из центра), практиковалась система изъятия у единоличников хлеба полностью, включая и семенные фонды, и почти полного изъятия всего наличия у колхозов”.
Согласно Чубарю, тяжелее всего пострадали единоличники, которых власти за невыполнение хлебозаготовок карали конфискацией имущества. Едва ли лучше приходилось многодетным колхозникам. Уже в марте и апреле 1932 года тысячи крестьян по всей Украине оказались на грани гибели. В мае уполномоченный ЦК КП(б)У выяснил положение в семи случайно выбранных населенных пунктах Уманского района. Он уведомил Харьков, тогдашнюю столицу, что, по официальным данным, от голода там умерло 216 человек, еще 686 находились при смерти. В Городнице, одном из сел, куда наведался чиновник, “умерло до 100, ежедневная смертность: 8–12 человек”. В другом, Степковке, был случай людоедства. Чубарь просил Сталина о продовольственной помощи, но генсек оставался непреклонным. Он запретил употреблять в официальной переписке слово “голод”, заявив, что это только “жалобы и нытье”.
Вождь неудачу своих планов отнес на счет не только крестьянского саботажа и невыполнения заданий по заготовкам, но и вредительства со стороны украинских партийных кадров. “Самое главное сейчас — Украина”, — наставлял в августе 1932 года Сталин Кагановича. И далее:
Говорят, что в двух областях Украины (кажется, в Киевской и Днепропетровской) около 50 райкомов высказались против плана хлебозаготовок, признав его нереальным ‹…› Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет ‹…› Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается немало (да, немало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец — прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии.
Кремлевского лидера явно тревожила возможность падения большевистского строя. Он на всю жизнь запомнил бросок на Киев армий Польши и УНР поздней весной 1920 года. Тогда бывшие украинские эсеры помогали чем могли войскам Пилсудского и Петлюры. Сталин боялся подобного, если не худшего сценария. В начале 1930-х годов из полумиллиона коммунистов УССР 60 % приходилось на этнических украинцев — коренизация дала запланированный результат. Ударь Пилсудский еще раз — не переметнутся ли они на сторону врага? Вождя терзали сомнения. В июле 1932 года Советский Союз заключил с
