Виленской академии без нужды, чтобы в Европе узнали о его подвигах в качестве уличного бойца.
Первым против «мистера Айсмана» вышел тоже немолодой воин со следами многочисленных ран, вооруженный палашом. Он бился рассудительно, сноровисто. Но против Лёдника долго продержаться не мог. Несколько минут — и палаш на полу. Мало кто сумел даже проследить стремительные движения «мистера Айсмана». Побежденный почтительно поклонился, как старый воин старому воину, и даже пожелал удачи. Первые пятьдесят фунтов отправились студиозусу за пазуху.
Публика буйствовала от возбуждения. Против Балтромея выходили старые и молодые, профессиональные убийцы и аристократы. Бились на шпагах, рапирах и мечах. Лёдник работал аккуратно и быстро. Оружие соперника на полу — деньги забрать — передать на хранение Вырвичу.
Глаза у людей горели, как у вурдалаков. Им хотелось еще большего, еще более яркого, еще более страшного. Постепенно из общих выкриков сложилось одно слово, которое кричали и сидящие в ложе дамы в шляпах, и разносчики газет, извозчики и докеры внизу: «Bloode! Bloode!» Это означало «Крови!».
К Лёднику приблизился распорядитель, переговорил. Профессор недовольно кивнул головой. Распорядитель что-то прокричал, после чего толпа радостно завыла.
— Что он сказал? — встревоженно спросил Прантиш усталого полочанина.
— Что теперь бой будет продолжаться, пока один из соперников не будет в состоянии встать. Одно слово, дикари.
Лёдник утер со лба пот и вздохнул.
— Снова грех на душу брать, людей калечить.
Однако укладывал людей Лёдник аккуратно, с совершенным знанием анатомии, чтобы не покалечить совсем. Но кровь лилась, и публика была довольна. Сам профессор дополнил коллекцию шрамов парой царапин.
Стопка денег за пазухой Прантиша все росла, и студиозус нервно прижимал ее к себе левой рукой.
— Ну что, тысяча есть? — прохрипел Лёдник после очередной схватки, во время которой ловкий, как ящерица, соперник вопреки всяким правилам со злости едва не всадил доктору в бок спрятанный за поясом нож.
— Всего двух сотен не хватает.
— Тогда нужно заканчивать.
Доктор подошел к распорядителю на переговоры. И тут случилась беда. Один из побежденных соперников, которого Лёдник, жалея, только оглушил ударом плашмя, черноволосый, с приплюснутой злой физиономией, подскочил к своему обидчику со спины с оголенным палашом.
— Бутрим!
Лёдник едва успел оглянуться и встретить клинок клинком. Но на него насели еще несколько, видимо, из той же банды. Замелькали ножи. Прантиш помог доктору со своей саблей, мгновенно встав спина к спине, не напрасно тренированный. Пан Агалинский вывернул одному из подлецов руку с ножом и приложил кулаком в лоб. Вмешались еще кое-кто из публики. Возмущенно закричали из ложи, особенно требовал навести порядок лорд Кавендиш, который, кажется, немного пришел в себя после удара в челюсть. Нарушителей правил с позором вытурили. Все окончилось через пару минут. Но профессор стоял, зажимая рукой глубокий порез на левом предплечье. Сердито крикнул распорядителю, кажется, о том, что из круга не выходит, драться продолжит, тот радостно закивал.
Профессор без церемоний уселся на пол, все так же зажимая рукой рану, из-под пальцев лилась кровь, и приказал Прантишу:
— Зашивай!
К раненому тут же подбежали местные лекари со своим инструментарием, но литвинский коллега на чистейшей латыни выразительно послал их зашивать клювы тауэрским воронам.
Полонейка помогала Вырвичу достать из чемоданчика подготовленные Лёдником инструменты.
— Иглу и нить подержи в спирту! — командовал Лёдник.
— Знаю, не дилетант! — отрывисто ответил Прантиш, целиком сосредотачиваясь на «медицинской практике». Публика искренне радовалась, стре мясь придвинуться как можно ближе, понаблюдать за операцией. Совсем как в костеле в Томашово. Леди и джентльмены в ложе подносили к глазам очки на длинных ручках, вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть процесс. Пан Гервасий несколько раз отодвигал любопытствующих, которые были готовы клюнуть в чужую рану носом, как стервятники. Единственное, что мог профессор, — сохранять предельно презрительное выражение лица.
Вырвич с помощью Полонеи, которая ни разу не поморщилась, справился довольно быстро, даже загордился, плотно перевязал рану. Лёдник поднялся, проверяя, повращал рукой:
— Нормально!
Распорядитель сразу же объявил о продолжении зрелища, точнее, его последней и самой интересной части. Мистер Айсман, который продемон стрировал отличное владение оружием, вызывает на бой сразу двоих. Приз — пятьсот фунтов.
Лёдник стоял в обманчиво расслабленной позиции, опустив голову, в обеих руках по сабле. Зрители перешептывались, переглядывались. Похоже, мистер Айсман нагнал на всех страху. Наконец в круг вышли двое: чернявый ирландец с обрубленным ухом и матрос королевского флота с перебитым носом