что тот поддержит ее.
Воронов нехотя обернулся на ворчунью, затем на деда, выпил водки и, закусив огурцом, сказал, недоумевающему Шарлю:
— Что верно — то верно! Нету мужиков в деревне! Нету! Все в полках у царя нашего батюшки!
Гришка устало уронил голову на стол. Старый дед, также сидевший за столом и не принимавший участия в беседе не выдержал:
— Да, видали мы это ново царево войско, срам, да и только…
Он повернулся к Шарлю, призывая его в свидетели:
— Мужики — в чулках ходють..! Н-да! Кончилась Россея, как Петька стрельцов извел!
Тут не выдержал уже Гришка:
— Ты на кого, борода, полез…да я ж тебя зарублю за такие слова
Но дед тоже вошел во вкус:
— Да руби…руби рубака!
Гришка, вконец разомлев, стал искать шпагу на боку совсем забыв, что она мирно висит в сенях, потом потеряв равновесие завалился со скамьи:
— Где ж шпага то моя, Прасковья?
Девушка подняла его и оттащив от деда увела за печь где пьяный голос Гришки был еле слышен, а потом и вовсе затих.
Шарль, смущенный таким поворотом событий, поднялся с лавки. Здесь, в доме Григория, ему все казалось удивительным.
Затем он выбрался из избы и пересек двор. Войдя в сарай, Шарль пристроил вещи у старой бочки, вскарабкался на по лестнице на сеновал и лег, подстелив под голову кафтан. На деревню спустилась ночь, рядом заухал филин. На горизонте солнце уже слегка высвечивало розовеющее небо, и кромка леса подернулась золотом. В предутренней тишине только бряцанье оружия выдавало приближение военного отряда. Темная масса людей довольно быстро двигалась по дороге, среди них угадывались всадники. Шарля разбудили первые лучи солнца, заглянувшие сквозь щели скошенной соломенной крыши. Он открыл глаза и увидел кур, сидящих прямо над ним на насесте. Со двора раздались крики. Он узнал голос Григория:
— Нет, ну ты подумай, русскому офицеру дать в глаз. А? Ну, никакой субординации… Креста на тебе нет! Послышался звук удара. Де Брезе осторожно подобрался к щели в крыше, раздвинул покрывавшую ее солому и посмотрел вниз. На дворе было полно шведских солдат. Один из драгун толкал все еще хмельного Гришку к телеге и приговаривал:
— Fy fan! Skynda dej![23]
Григорий в одной рубахе со связанными сзади руками, вяло пошатываясь, не спешил выполнять шведские команды. Под глазом у бравого русского сиял огромный синяк. Возмущенный швед вновь ударил его прикладом, и Гришка завалился на землю. Бабы сбились в кучу.
Быстро одевшись, Шарль поискал руками шпагу. Не нащупав ее, он вспомнил, что оставил портупею внизу, у входа. Было ясно, что забрать их и остаться незамеченным не представляется возможным.
Со двора опять раздались крики. Вернувшись к наблюдательному пункту, Де Брезе понял, что дела плохи. Гришка пытался встать, а шведский пехотинец подгонял его прикладом к телеге, в которую солдаты кидали награбленное. Но видя, как избивают любимого, Прасковья, до сих пор с негодованием наблюдавшая за грабежом дома, не выдержала. Она сорвалась с места, накинулась на одного из державших Гришку солдат и стала колотить его обеими руками. Швед с силой отшвырнул ее на землю. Потеряв голову, Прасковья схватила лежавшие неподолеку вилы и кинулась на обидчика. Гришка что-то закричал, пытаясь остановить ее, но было поздно. Шведский офицер оглянулся на Прасковью и дал команду:
— Larm… galen, skjut![24]
Двое из солдат покидали мешки с добром и скинули с плеча фузеи. Один из них сплюнул:
— Har har du, skitstovel![25]
Раздались выстрелы. Прасковья рухнула на землю, так и сжимая вилы в руках.
Григорий, уже привязанный к телеге, рванулся с такой силой, что веревка не выдержала. Он бросился к любимой, сел возле нее, приподняв ей голову и не веря, что она мертва, и начал гладить ее трясущимися руками по волосам, приговаривая как в бреду:
— Ну, вставай! Будет те лежать-то. Холодная земля!
Потом стеклянным взором посмотрел на солдат, уткнулся головой в землю и завыл страшно. Шведы переглянулись. Офицер, старший по званию, кивнул солдату. Тот ударил Гришку прикладом и, дернув за обрывок веревки, поволок к телеге.
Шарль, сжимая кулаки, смотрел на эту страшную сцену, осознавая, что бессилен помочь. Неожиданно позади себя он услышал шорох соломы. Обернувшись, Де Брезе увидел под навесом одну из девок. Она, очевидно, воспользовалась суматохой во дворе и заскочила в сарай, а теперь забившись в угол, смотрела из-за укрытия на шведов испуганными глазами.
В этот момент из офицеров повернулся, и Де Брезе, увидел его лицо. От неожиданности он чуть не вскрикнул
— это был де Ла Буш, одетый в синюю шведскую форму. Граф стоял спиной к телеге. Тем временем сержант подозвал еще двоих, и вместе они
