затих:
Лишь одному всаднику все-таки удалось бежать. Несмотря на выстрел Григория, он скрылся в зарослях. Это был де Ла Буш. Находясь в арьергарде отряда, он сумел вырваться.
Когда все было кончено, Григорий бросил дымящийся пистолет и взял Шарля за плечо:
— Вот, братец, спасибо-то, право, не ожидал! Долг платежом красен!
Шарль смущенно покачал головой. Он неожиданно понял, что русский стал для него близок. И испытывая гордость за то, что смог отплатить спасением за спасение, он кивнул Гришке, и губы его тронула улыбка.
Григорий покопался в сумке убитого офицера, нашел какое-то письмо и зацокал языком:
— Вот оказия-то, повезло, так повезло! Узнать бы, какая ехидна это письмо к шведу отнесла!
Затем он открыл дорожный ящик и к удовольствию де Брезе обнаружил там его письменный прибор.
Отчаянно стегая лошадь и проклиная все на свете, Ла Буш скакал по краю леса. Не заметив на своем пути толстую ветку, он с размаху налетел на нее. Графа выкинуло из седла, и он по склону покатился к реке, пока не оказался в воде, затянутой тиной.
Не в силах встать, он с трудом поднял голову и увидел темную фигуру в плаще, …но сознание покинуло его и Антуан снова уткнулся лицом в мох. За ним незаметно для всех наблюдал всадник в черном плаще. Постояв несколько секунд, он тронул лошадь и подъехал к поверженному французу.
Глава третья
Мадам де Ментенон последнее время редко покидала Большой Трианон — семейную резиденцию Людовика XIV. С этим дворцом были связаны самые лучшие воспоминания ее жизни. Однажды, стремясь угодить ей, Людовик приказал засыпать все дорожки парка солью и сахаром. И они устроили катание на санях в самый разгар знойного лета. О, это было великолепно! А теперь? Даже придворные в Версале заметили охлаждение к ней короля. Ей жгли спину их сочувственные взгляды и шепот за спиной:
— Она воспитала его незаконных детей, а теперь он не удостаивает ее визитами!
— Ах, теперь он предпочел молоденькую фаворитку.
Но сегодня, в день рождения герцога Орлеанского, Мадам была обязана присутствовать на балу в его честь. Не зная, как поступить, она решила сказаться больной. Отпустила прислугу, подошла к окну своей спальни и постаралась отогнать грустные мысли, любуясь красотой садов и фонтанов.
Она вспомнила, как расстроился Людовик, когда ему передали слова русского царя Петра: «Версаль хорош, но в фонтанах мало воды». Король тогда был уязвлен, как ребенок. Именно здесь — в Трианоне — она утешала его. Она помнила и главную свою соперницу, мадемуазель де Лавальер. Даже когда провинциальная простушка покинула сердце царственного монарха, Мадам никогда не чувствовала себя спокойно в стенах Версаля. Здесь же, в Трианоне, Людовик принадлежал ей безраздельно. А сейчас ей предстоит это унижение. Молодая соперница. Ну что же, пусть так. Она сможет быть сильной. Пусть король увидит ее. И она, решилась, быть на балу.
Бал проходил в Салоне Марса. Воинственный дух этого великолепного зала передался и госпоже де Ментенон. Сидя в одиночестве, она оценивала диспозицию. Музыканты, расположившись на двух мраморных трибунах, играли менуэт — танец, давно уже ставший бальным.
Король в паре с мадмуазель де Монтеррас выделялся изяществом движений. Фрейлина знала, что Людовик с малых лет увлекался танцами и даже играл роли в балетах, которые ставились во дворце, и старалась быть достойной партнершей. Она была прелестна и все больше занимала мысли Людовика, он снисходительно относился ко всем ее ошибкам в танце.
Неподалеку от бывшей фаворитки в обществе де Гиша скучал, виновник торжества, герцог Орлеанский. Де Гиш всеми силами пытался развлечь своего покровителя.:
— Кстати, говорят, что Россия проигрывает войну Швеции. Похоже, царю Петру несдобровать!
Герцог пожал плечами:
— Видел я его! Этот царь Петр мужлан! А мужлан не способен управлять государством! А уж воевать и тем более!
Де Гиш моментально откликнулся:
— Да он толком и не знает, где проходят границы его империи.
Де Ментенон, до сих пор безучастно наблюдавшая за танцующими, решила, что пора сделать вид, что ей интересен разговор:
