Случается, что человек все свою жизнь проживший в русле одного течения, воспринимая его единственно возможным и идеально правильным, встречает другой «рукав» или приток, впадающий или расходящийся. Обстоятельства заставляют его выбрать новое направление, оказывающееся невероятно привлекательным с чистой водой, песчаным дном, спокойными обитателями «берегов», готовыми не напасть, а приютить в случае надобности. Водный новый путь, в свою очередь, впадает в «обширное озеро» нового мировоззрения, кажущегося бесконечным, где не заходит солнце, нет зла, от путника же ничего не требуют, надеясь на эти самые обстоятельства, личные, его свободу и свой пример, и, конечно, не поддельность, к которой привык новичок, а настоящность, которая не может не преобразить его.
Человеку интуитивно не хочется покидать этот край, быстро соглашаясь, остаться в нем, он неминуемо, «чудесным образом», становится другим. Возвращаясь к чистоте новорожденного, забывает о прежнем, как о чуждом, готовится духовно и морально к неизбежному своему переходу в другой Вечный мир, уже не боясь умирать здесь, зная доподлинно, что оживет Там…
Сталин, встретившись с Хлыстом, именно попал в новое «русло», здесь не столько встретил, сколько увидел настоящую прекрасную сущность многих разных людей, благодаря чему, рассмотрел и что-то свое, ставшее началом, кропотливой работы по изучению себя внутреннего.
Еще недавно он спокойно оправдывал свои убийства педофилов, насильников других не хороших и разных людей, принимая мелкие, как он считал, оплошности, за «щепки», которые «летят, когда лес рубят», но неожиданно увидев свою эту мерзость пред Богом, ужаснулся, понял вдруг, что нет оправдания убийствам, ибо как по словам блаженной Пелагеи, держащей на своих руках двух младенцев, должных во взрослой жизни своей отрубить головы своим родителям, о чем она прозорливо знала: «Убить бы их стоило, так ведь они вышли на свет Божий», а значит: раз Господь дал жизнь, значит, они имеют право на нее, и не дано право человекам, решать самостийно, кому жить, а кому умирать — на то закон и воля Божия!..
Вот смотрел Иван Семенович на разницу лечения на Родине и здесь, в ненавистном ему зарубежье, видел есхожесть отношения к больным, понимая, что здесь основа любезного отношения к нему деньги, которые он платит, а дома — душа человеческая прежде денег то стоит! Встречал он врачей, выбивавшихся из сил, еле сводящих концы с концами, но выполнявших и больше возложенного на него, были и другие, но о них смысла нет думать — ошиблись в выборе стези, а жить хорошо хотят, вот трепят готовых отдать последнее, боящихся расстаться с жизнью больных. Как можно осуждать, кого- то из них — все слабы и все грешат, а он более всех!
Вот строки, ему запомнившиеся из разговора с Владыкой, сказанные им только недавно: «Внимай себе. Занимайся собой, не выходи из себя, не интересуйся всем этим внешним, а вникай в себя и учение, занимайся сим постоянно, и вот уляжется весь твой бунт. У Ивова [67]ведь какой был бунт против Бога, вплоть до его отрицания и обвинения, что „никто, как Ты (Господь) покровительствуешь Ты всем злодеям. Если не Ты, то кто, почему они так живут?“. Но когда увидел в облаке кроткий лик Христов…, вот и ты, Иван, подумай, что скажешь, когда столкнешься лицом к лицу с Богом…, скажешь ли те же слова, что и Иов многострадальный: „И отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено“ [68]— на что будет отвечено: „Кто сей, помрачающий Проведение, ничего не разумея?“ [69]— вот цена всех рассуждений наших!». И эти строки останавливали его в своих прежних рассуждениях, ибо видел он теперь в них цену своим мыслям, в стыде осознавая, что он «омрачающий Проведение, словами без смысла», [70] обязанный прежде, чем поднимать сознание свое к размышлениям о себе, смириться, а потом внимать, с благодарностью воспринимая все даруемое Богом, но для этого нужно научиться уповать на Его волю, постоянно повторяя «Господь да управит»!..
Владыка, уходя, благословил и напоследок протянул, как он сказал «кладезь» ответов для находящихся в безнадежном положении, как они считают:
— На самом деле это их положение и есть единственный выход к воплощению надежды…, но подходи к этому не умом, а сердцем!..
Сталин настолько возбудился этой тайной, как он подумал — скрытым от грешников и наслаждающихся жизни нечестивцев, резервом, что схватывал книгу, читал несколько строк, и пронзенный новым откровением истины, падал на подушку. Но не проходило и пяти минут, как он тянулся снова, и снова, и снова повторяя возвращение к тексту, пока не кончилась книга, что не остановило его, начавшего читать заново…
«Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки? Дети их с ними перед лицом их, и внуки их перед глазами их. Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них… А между тем они говорят Богу: «отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? И что пользы прибегать к Нему?»… — страшны истины, ударяющие по тебе, совестящие и ругающие, не хочется принимать их за верные и справедливые, тем более, когда не ведает человек страха воздания за содеянное и в последствия не верит, от куда им взяться, если не было ни одного?!
Сталин жил, как бы двумя мыслями одновременно, одна не умела перебороть другую, и всему причиной была нерешительность, которую было вот так просто не перебороть, встав на сторону одной или другой, ибо он был человек не бедный, далекий в своих навыках от справедливости.
Понимая в этих строках правильность вопрошаемого, видел он, что относится не к спрашивающим, а к тем, о ком речь. Точность формулировок древних текстов по отношению к сегодняшнему дню поражала его — не было на земле, видимо по-другому! А многие ли смирялись, принимая эту справедливость и истину, теряя прежний комфорт, власть, которую сберегали за счет денег, возможности, которые боялись потерять? Что даст отказ от них здесь и сейчас…, ведь здесь и сейчас — это реальность, а будущее не ведомо… Как узнать его, чтобы принять решение сейчас — боязно ошибиться,
