само по себе, уже может направить даже ошибочное намерение в нужное и богоугодное русло, потому именно мало кому отказывал…
— Благослови отче!
— Во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа!..
— Во славу Божию! Вот, отче привел…, Викторию, только недавно о ней говорил, а сегодня…
— Слава Богу! Господи помилуй!.. Ну что, ты как всегда к другу своему?
— Хотелось бы, у вас то наверное долгий разговор… Викуль, что вчера говорила, повтори батюшке…, или…
— Иди сын мой — Господь управит… — Уже уходя, Иван услышал начало, немного странное:
— Батюшка, эээ…, можно я сниму это, исчесалась вся…
— Платок?…
— Нет…, парик…
— Изволь… — Удивления не было, через минуту, повязанный уже поверх голого черепа головной убор немного изменял черты лица, смотревшиеся, словно детскими, несмотря на недетский возраст. Стоять посреди храма, батюшке показалось неудобным, захотелось на природу, на свежий воздух, в тишину монастырскую, в тишь благочестия и безсуетности.
— Может во внутренний дворик?
— Да? Как скажете… — Скамеечка с удобной спинкой на виду у старых могилок в отдалении, среди яблочного небольшого садика — редкость в городской черте, приютила двоих странников с разными на сегодняшний день целями. И если Виктория просто была в растерянности, потерянным и погибающим существом, просто не думающем о пути и его направлении, то отче видел, куда направить, как и зачем, при этом понимал, что любой обратившийся к нему, хоть и не имеет личной заинтересованности сбить его со стези, но ненамеренно несет эту опасность, своими несогласием, убеждениями, навыками и отсутствием готовности следовать немедленно и безусловно его наставлениям.
С иными он и вовсе не заговаривал о Боге, с кем-то лишь вскользь упоминал Создателя, кого-то передавал другим пастырям или священникам, видя, что ищущий не там и то человек, его слов не услышит, но готов пожертвовать на храм, за что будет ожидать особого к себе отношения, а то и возгордиться, а потому пусть дает тем, кто берет, не забывая себя, предоставляя не заслуженное.
Выслушав такую же исповедь, какой вчера удостоился Сталин, батюшка подивился столь честному отношению к жизни, отметил, что вера этой женщины индивидуально неполноценна, что не редкость: врага рода человеческого она признавала, как существующего, а вот Бога просто не видела, ну так прошедшие сквозь горнила таких искушений и испытаний черных сил, часто имеют такие отклонения, относясь к дьяволу серьезно, а вот Создателя в упор не принимая, даже имея на Него обиду, даже гнев, хотя, как раз вот здесь то, должно быть полное восприятие Его:
— А вы знаете…, с чего все началось?
— Что именно, отче?
— Смерть…
— Ну…, там съели яблоко, которое есть было нельзя…
— «В день в который ты вкусишь — смертию умрешь».[52] Вот ведь напрямую было сказано! А ведь Адам то был тогда бееессмееертен! но не имея познания добра и зла, это вряд ли можно понимать, даже его умом…, а ведь ум то у него каков был?!..
— Ну он, наверное, не очень развитым был, не ученый, не опытный…
— Напротив, как раз напротив! Вы вот по всему видно ученый человек и, скорее всего, знаете, каким процентом имеющегося у нас мозга мы способны пользоваться…
— Ну процентов пять — семь…
— Именно, а вот праотец наш всеми способностями человеческими обладал, во всем был одарен, и всеми ста процентами владел, мы бы сразу сегодня с ума сошли — это же представить не возможно! То есть он был способен представить недосягаемое для нас, скажем Вечность, но при этом вряд ли осознавал ее, из-за не полноты знаний. Стало быть опыта, как вами было подмечено, достаточного не имел. А мы что? Нам ведь сразу подавай все, впрочем, как и ему! Он ведь сразу все захотел, а не как Господь ему «прелагал» все, но постепенно…, не захотел! Почему? Зависть, тщеславие, нетерпение, неверие, сомнения — он ими не был охвачен, как мы, но тоже подвержен — чистый лист был, в прямом и в переносном смысле. Ему ведь было обещано, что станет, как Бог, но учиться надо. Сто процентов! Сто! Представляете, что он мог. Но со временем грехи заели его потомство, чем больше грехов, страстей, тем меньше первозданной чистоты ума, тем больше засоренности, тем слабее опора, на которую опирается человек в принятии решений, ведь знания уже не истинны, смирения нет, одни страсти. Велик был Адам, а пал!
«А ведь чем совершеннее творение, тем падение для него необычайнее по своим следствиям»[53]. Пал Люцифер, будучи первым в творении существом. Сейчас мы со своими пятью процентами и представить не можем, как глубоко его падение. Что может произойти в результате такого падения…, а он ведь, из-за глубины своего падения и покаяться даже не может, даже вот не в состоянии поверить в прощении из-за неверия, а исходя из своих привычек, и подумать об этом не в состоянии, уж так изощрился во лжи, что и себя то в заблуждение ввел…, раз видит смысл в войне с Непобедимым. А что человек, что каждый из нас? — потомок творения, поставленный над всеми творениями Божиими на земле, лишь чуть
