Нет. Костя останавливал себя. Эту мысль лучше не заканчивать. Потому что быть такого не могло. Ни за что.
Женя открыла дверь, Костя торопливо скользнул по девушке внимательным взглядом. Чисто внешне вроде бы все с ней в порядке. Ну разве лицо встревоженное и растерянное как никогда.
Через открытую дверь в материнскую комнату Костя увидел Илюшку. Тот, совершенно обычный, спокойный, смотрел телевизор. Хотел пройти к нему, но Женя остановила, увела на кухню, закрыла дверь, а вот говорить не спешила.
– Рассказывай! – решительно потребовал Костя.
Женя зачем-то взяла тарелку с кухонного стола, секунду подержала в руках, поставила на место и только тогда произнесла, почти не разлепляя губ:
– К нам из опеки приходили.
– Зачем? – Костя, честно, очень удивился и отчасти успокоился: никому не хуже, никто не умер.
Подумаешь, какая-то опека! Что в ней ужасного?
А Женя будто и не услышала его вопрос, говорила дальше:
– Только нас дома не было. Тогда они к соседям зашли. Мне соседка про них и сказала. Та, у которой Илья иногда остается. Что они про нас расспрашивали. Правда ли, что мы сейчас одни живем, без взрослых? На какие средства? Ходим ли в школу? Не голодаем ли? И… – Женька неприязненно скривилась и с огромным трудом выговорила: – Не побираемся ли?
– Бред! – возмущенно воскликнул Костя. – Они совсем там двинулись?
Но Женя не торопилась с праведным негодованием, ее другое беспокоило.
– Тетя Таня, соседка, сказала, что они еще раз придут.
– Ну и пусть ходят, – хмыкнул Костя. – А вы им не открывайте.
Немного по-детски прозвучало, Женя даже отмахнулась.
– А если они в школу к Илье придут? Или в колледж? Они ведь легко могут узнать, где мы учимся.
– И что? – Костя по-прежнему не видел особой опасности в каких-то представителях опеки. – Ну, придут. Ну, спросят, как живете. Ответите, что все у вас хорошо.
Женька мотнула головой, словно хотела отогнать мучавшую ее мысль, но та крепко засела, просто так не отмахнешься.
– Кость, я боюсь, что они Илью заберут. В приют. Или в детский дом. Я-то уже взрослая. Меня не получится. А Илья маленький. Его могут.
Костя даже не сразу понял, о чем Женька говорит.
– Какой детский дом? Вы же не сироты. У вас мама есть. Просто сейчас она в больнице лежит.
– Вот они и заберут, пока мама в больнице. Понимаешь? – Женька опять неосознанно взяла со стола тарелку, заметила это и поставила на место, почти бросила. Тарелка жалобно брякнула. – Дети ведь не должны одни жить. Даже недолго. А я пока несовершеннолетняя. Не могу за Илью отвечать. А потом… вдруг скажут, что мама плохо за своими детьми присматривает. Или не способна… по состоянию здоровья. И совсем Илью заберут. Они же все могут. Сейчас же такое случается.
– Жень! Жень, ну ты уж загнула! – получилось не слишком уверенно, хотя Костя и старался.
Ведь действительно столько раз по телику показывали, как всякие органы опеки у нормальных родителей детей отбирают. Из-за надуманной ерунды. А на тех, кто на самом деле в беде, внимания не обращают. Женька права, такое случается.
Она стояла, совсем понурая, смотрела в пол.
Костя придвинулся ближе.
– Да как они Илью заберут? Вашу маму ведь скоро выпишут.
Скоро, да. Но не прямо же завтра.
Женька не реагировала на успокаивающие слова. Не верила им.
Как ее убедить? Доказать, что она не одна. Что вместе они справятся. Что-нибудь обязательно придумают.
Костя хотел взять ее за руку. Хотя бы пожать дружески, чтобы она сильнее прочувствовала его присутствие.
– И чего они вдруг вами заинтересовались? – бросил он в пространство, никому конкретно не адресуя вопрос, да и ответа особо не ожидая. Но он внезапно пришел сам.
А если не случайно заинтересовались? Если опеку кто-то намеренно заинтересовал? Вроде бы – кому это надо? Кому?
Даже в сознании не выговорить. Не хочется. Язык не поворачивается, разум не верит. Хотя и вертится ужасное предположение, пританцовывает со злорадной усмешкой.
Костя так и не посмел взять Женьку за руку. Зато решительно произнес:
– Жень! Ты не переживай. Я знаю, что делать. Только мне позвонить надо. Из дома.
Все по-честному объяснять придется. Поэтому не надо, чтобы Женька слышала.
