Полковник спокойно выслушал, выпил и задумался.
— Арест, — это, разумеется, еще не конец, — хмуро продолжал атаман. — Но дело, как ты сам прекрасно понимаешь, очень и очень серьезное по части перспектив твоего сына, — тоже выпил.
У Удачина было каменное, неподвижное выражение лица.
— Ну, скажи, Иван, что-нибудь, не молчи.
— Не могу, — не разжимая губ, выдавил полковник. — Сердце разрывается в клочья, — утрата за утратой. Как жить? Зачем жить?..
— Мы тебе поможем…
Урин отправили в городскую больницу. Сергеев три часа передавал и оформлял дары Монголии. Поскольку правый борт грузовика был изрешечен пулями, то досталось и лежащему у борта комбинезону с тугриками. Он оказался пробит в четырех местах, пострадали два десятка купюр.
Сергеев позвонил в ГРУ в Москву и кратко пообщался с серьезным полковником Селезневым.
Затем доложил о выполнении задания председателю Госбанка страны.
— Замечательно! — вымолвил Булганин. — Товарищ Сергеев, мы вас представим к награде. Пожалуйста, побыстрее возвращайтесь в Москву. У нас масса срочных и важнейших дел.
«В Москву!?» — воскликнул Ермолай, быстро спросил:
— А как же работа в хранилище на Урале?
— Там справятся без вас, вы нужны в Москве…
Ермолай хотел сказать председателю Госбанка об Урин и ее роли в операции «Тугрик». Но Булганин, сославшись на огромную занятость, быстро закончил разговор.
Сергеев зашел в больничную палату, где в ряд стояли три железных кровати с больными-женщинами. Резанул запах медикаментов и еще чего-то неприятного. Он выдавил:
— Здравствуйте.
Никто не ответил.
Ермолай поочередно взглянул на больных. Сразу определил взглядом Урин, укутанную одеялом по шею.
Прошел к ее кровати, улыбнувшись, вымолвил:
— Здравствуй, напарница. Как ты? — поставил на прикроватную тумбочку две банки сгущенки.
Врачи объяснили Ермолаю, что одна автоматная пуля разбила Урин локоть правой руки, вторая — предплечье. Обе раны оказались очень серьезные, были сильно раздроблены кости, разорваны сухожилия и нервные каналы. Поэтому медикам пришлось почти по плечо ампутировать девушке правую руку. Также врачи установили, очевидно, от выпавших нагрузок, психическое истощение у Урин.
На болезненно-белых щеках девушки появился легкий румянец.
— Здравствуй, Ермолай. Я так рада, — тихо вымолвила Урин. — Как у тебя дела?
— У меня все нормально. Скажи, как ты себя чувствуешь?
— Уже гораздо лучше. Врачи сказали, что сейчас уже есть такие протезы, прямо как настоящая рука. Ну, точь в точь.
— Да-да, я тоже это слышал.
Урин слегка улыбнулась.
— Значит, я смогу водить машину.
— Конечно.
Урин достала из-под одеяла левую руку и передала записку.
— Это мой адрес. Если хочешь, напиши письмо.
— Конечно, напишу, — быстро беря клочок бумаги, твердо заверил Ермолай.
Нахлынули смешанные чувства. Ему хотелось сказать что-то теплое и ласковое, поддержать и приободрить девушку. Но… как назло, ничего такого не приходило в его голову.
— Тебя наградят правительственной наградой, — выдавил Ермолай.
— А тебя?
Ермолай неопределенно пожал плечами.
— Если тебя не наградят, то я откажусь от награды, — на удивление твердо вымолвила Урин.
Ермолай не знал, что и сказать в ответ на эти слова. Но в этот момент он твердо решил, что добьется, чтобы Урин действительно наградили.
— Ты сейчас куда? — спросила девушка.
