— Сердитая ты баба, Ольга, — бросил майор, жуя огурец и направляясь в прихожую. — Не понимаешь, что я устал и голоден?
Вскоре все разместились за столом. Флейта наполнил рюмки, шепнул Ермолаю:
— Я на дороге — все разрулил.
— Спасибо…
В это время, широко улыбаясь, Молева изрекла:
— За встречу, товарищи, на родной уральской земле-кормилице. За тебя, Ермолай, за твою важную работу.
— И за вас, тружеников тыла, — весело вставил Сергеев.
— Правильно, за всех, — поддержал Флейта. — Все мы на своих местах боремся с врагом, как можем.
Выпили, стали закусывать, разговаривать.
Выпили за Победу…
В кабинете начальника отделения милиции, охранявшего Государственный музей, находилось двое. За столом восседал капитан Ильиных, напротив на стуле сидела пожилая женщина в какой-то потертой, бесцветной шубе. Этой женщине, проживающей на одной лестничной площадке с Калиновским, капитаном было поручено следить за соседом, коллекционером.
— …смотрю, — заговорщически тихо излагала женщина, — подъехала к нашему подъезду легковая машина. С места, что рядом с водителем, вылезает представительный такой, солидный мужчина. В хромовых сапогах, зеленом плаще, фуражке и с портфелем в руке. Но мужчина этот — не военный, без погон и петлиц там всяких. Важно так, заходит в подъезд. Вскоре слышу шум на нашей площадке. Я — в прихожую, слегка приоткрыла дверь. Мужчина этот — стоит у двери Калиновского. Дверь открыл Василий, родственник Федора, мужчина смело так прошел в квартиру…
— А ты, что? — нетерпеливо спросил капитан. — Что дальше? — и раскашлялся.
Женщина подождала, пока капитан закончил кашлять, и вымолвила:
— Раз мужчина прошел к Калиновскому, то я решила записать номер машины.
— Правильно. Ну?
— Прошла в крайнюю комнату, — продолжала женщина, — там было лучше видать машину, ну и записала номер, — положила на стол исписанный клочок бумаги.
— Долго этот мужчина был у Калиновского? — рассматривая кусок бумаги, спросил капитан. — С чем вышел?
— Час, может немногим больше был. Вышел он с тем же портфелем и с рулоном каким-то в руке…
Ужин шел второй час, много было съедено и выпито. О многом успели и поговорить.
В номер кто-то постучал, открылась дверь. В гостиную вошла, вернее, впорхнула сосредоточенная молодая женщина в цветастом платье и с подносом в руках. У нее были волосы льняного цвета. Причем волосы были сплетены между собой в длину и ниспадали до груди.
— Здравствуй, Раечка-краса! — воскликнула Молева. — Какая у тебя коса шикарная! Проходи, дорогая ты наша, к столу, ставь свой фирменный грибной пирог!
Девушка мило улыбнулась, робко прошла, поставила на стол пирог. Флейта придвинул к столу стул и со словами:
— Посиди с нами, Рая, поужинай, — усадил гостью.
— Спасибо, — тихо вымолвила девушка.
— Красавица! — рассматривая гостью, бросила Молева. — Посмотри, Ермолай, какая красивая наша Раечка. А? Какая коса! Солнышко ты наше ясное! Смотри, специально для тебя пирог приготовила.
Ермолай рассматривал незнакомую, симпатичную, смущающуюся, бледнолицую девушку.
— Красивая? — повторила вопрос Молева.
— Красивая, — согласился Сергеев, вдыхая аромат цветочных духов от расположившейся в полуметре от него молодой гостье.
Флейта наполнил рюмки и выкрикнул:
— За красоту! За женскую красоту!
— И за любовь, — хитро улыбаясь, добавила Молева.
— А пирог-то Раи какой вкусный! — воскликнул майор.
Ужин продолжался…
