столом, она заявила:
— Чтобы не повторять еще раз и не оправдываться, довожу до вашего сведения, что брата я не нашла и, естественно, Светлане долг не вернула.
— Могла бы у родителей денег попросить, — буркнула невестка.
— Пришла в наш дом босая и голая… — упрекнула свекровь.
— Во-первых, я не сама пришла, меня привел в ваш дом ваш сын. Во-вторых, я выйду на работу и буду отрабатывать долг Игоря.
— На какую работу? — Григорий скривился в ухмылке.
— Да на любую! Все лучше, чем сидеть дома, как некоторые! — вспылила Милана.
— А ну-ка выйдем! — шепнул ей на ухо Володя, до боли сжав под столом руку.
У Миланы возникло плохое предчувствие, тем не менее она послушно последовала за мужем в их комнату.
Он прижал ее коленом к дверному косяку и зло прошипел прямо в лицо:
— Ты что, оборзела, тварь?!
— Пусти! — попросила испуганная Милана.
— Может, хахаля себе там нашла? Или на старую любовь потянуло?
— Сбрендил, что ли?
Милана попыталась освободиться, но удар под дых заставил ее скрючиться от боли. Она упала на пол, хватая воздух, как рыба на суше. Когда Милана смогла наконец дышать, Володя уже был в кухне — Милана слышала его веселый, возбужденный голос. Она доползла до кровати, упала лицом вниз и заплакала, заглушая рыдания подушкой.
Володя снова просил прощения — день, второй, третий; стоял на коленях до тех пор, пока не услышал от жены то, что хотел: «Прощаю». Милана старалась не думать о том, что ее слова далеко не искренние — обида накапливалась, нагромождалась, нарастала как снежный ком, и отчуждение между супругами увеличивалось. Милана чувствовала, что между ней и мужем вырастает стена и никакие «прости» не могут ее разрушить, но не видела выхода из сложившейся ситуации.
«Я невезучая, такова моя судьба», — часто думала она.
Такие выводы оптимизма не добавляли. Будущее казалось Милане темным, непроглядным, тоскливым, и с этим нужно было смириться. Больше всего она боялась, что дети станут такими же, как она, но в сложившейся ситуации Милана могла дать им только свою любовь и ласку.
«Ради детей я должна перенести все и выдержать», — думала она, скрывая от малышей свое подавленное настроение.
Поиски работы не увенчались успехом, но Милана не теряла надежды и была настроена решительно.
— Ну и когда же ты выходишь на работу? — спросила ее Светлана.
— После выходных попробую еще, — ответила Милана.
— Ну-ну. Но не забывай: мое терпение не безгранично, — в который раз напомнила невестка.
В субботу вечером Милана получила с доставкой на дом посылки от Ольги. Две большие коробки под радостные возгласы детворы она распечатала в их комнате.
— Доставайте свои подарки! — скомандовала она.
— Ой! Куколка! Это мне! Смотри, здесь для нее одежка!
— А это мне! Мальчикам нужны машинки!
— Платьица носят девочки, значит, это мне!
— Конструктор!
— И карандаши! Тут краски и кисточки!
— Блокнотики!
— Нет! Это альбомы для рисования! А они для кого?
Милана не вмешивалась в радостное щебетание детей. Она постоянно напоминала им, что они — брат и сестра, поэтому должны быть дружны и всегда делиться друг с другом, и сейчас наблюдала, как они распределяют подарки между собой. Конструктор был один, и дети отложили его в сторону, чтобы потом решить важный для них вопрос, чей он, а сами продолжили потрошить коробку.
Во второй посылке были вещи для Миланы. Оленька прислала ей много одежды, несколько пар обуви, шампунь и гель для душа, положила даже несколько брусков туалетного мыла.
— Похоже, это для вас, — сказала Милана детям, достав два больших банных полотенца с утятами. — Теперь надо выбрать, где чье.
— Мое — где утенок с дудочкой! — воскликнула Иринка. — А Богданчику — с утенком и шариком.
— А почему не мне утенок с дудочкой? — нахмурился брат.
