– Не знаю, – сказал Шило. – Просто так есть.
Мы стояли на краю кратера. Когда-то это был вулкан, тут не возникало никаких сомнений. На дне кратера чернело озеро. Склоны усеяны были камнями разного размера – вплоть до глыб величиной с дом. Кое-где зелёными пятнами рос какой-то низкий, но плотный кустарник. Что самое странное – это свет. Вверху стояло спиралевидное облако, и кажется, оно медленно вращалось. Свет исходил из его середины…
– Пойдёмте. Осторожнее, тут обсыпается… дайте руку.
– Иди-иди, – сказала я. – Сам не свались.
Впрочем, я действительно едва не уехала вниз. Но удержалась.
Отчётливо видимая тропа вела влево и вниз. Мы прошли метров сто, и я увидела дом.
Не сразу было понятно, что это дом: он как бы вырастал из склона, и крыша, крытая пластинчатым камнем, делала его похожим на скалистый выступ. Только труба, из которой шёл дым, да светящееся окошко выдавали его истинную сущность. И потом, когда мы подошли поближе, я увидела за домом сушащееся бельё…
Наверное, нас услышали или увидели. Вышел человек с винтовкой, присмотрелся, наверняка узнал Шило – и стал ждать.
Он ждал всё время, пока мы медленно приближались. Наконец Шило свалил рюкзак на руки встречавшего, с хрустом потянулся.
– Как он?
– Спит, – сказал встречавший. – Это доктор?
– Это лучший в мире доктор, – сказал Шило, улыбаясь во весь рот. Только сейчас я увидела, что у него нет половины зубов.
– Здравствуйте, доктор, – сказал встречавший. – Я Бинт, санинструктор.
– Нолу Мирош, – сказала я. – Где больной?
– Пойдёмте…
В доме было душно и жарко. Чем они тут могли топить печь?… – я не видела вокруг никаких деревьев. Горели несколько ламп – судя по свету, газовых. Откуда здесь газ?
Почти вплотную к боку печи стояла деревянная койка. На койке, укрытый сшитыми козьими шкурами, лежал Дину. Лицо его было почти восковым, с лихорадочным румянцем на скулах. Губы запеклись. Рядом с койкой на табурете сидел и спал ещё один знакомый – Лимон. Услышав, что я вошла, он вскочил…
– Доктор Нолу?!. – и стал тереть глаза.
– Нет, не снюсь, – сказала я. – Рада тебя видеть, Джедо. Помоги брату распаковаться…
– Нет, ну надо же… – пробормотал Лимон. – Я вас только что во сне видел.
– Это был кошмар?
– Других не смотрим… – он ещё потёр глаза, прошёл мимо меня в угол и там стал плескать себе в лицо из тазика.
Я подвинула табурет, села, откинула одеяло с Дину. Он лежал голый, костлявый, очень влажный. Почувствовав холод, потянул козье одеяло назад. Сил у него, наверное, совсем не оставалось – он лишь вцепился в край, но сдвинуть его не смог.
– Дину, – позвала я, – ты меня слышишь?
Он приоткрыл глаза. Что-то сказал. Потом громче. Я разобрала: «Пить».
– Подожди, дорогой. Согни ноги. Дыши…
Живот его был как доска. Абсолютно как доска. Даже чуть-чуть продавить его не удавалось. Дину шипел сквозь зубы и слабо вскрикивал.
Что плохо – больно было везде. Почти наверняка развился перитонит…
– Бинт, – позвала я, не оборачиваясь.
– Да, доктор.
В голосе звучала страшная надежда.
– Давайте городить операционную. Приходилось?
– Только перевязочную.
– Почти одно и то же…
Мы управились за три часа. Стало немного светлее.
– Тут что, всегда день? – спросила я.
– Сейчас ночь, – сказал Бинт. – День ещё будет. Уже скоро.
– Слушай, – сказала я, – а что вы тут едите? Где дрова берёте?
– Едим… – он задумался. – Я не знаю, как эти зверьки называются. Вроде кроликов, только покрупнее. А ещё грибы. Их тут в озере – за тысячу лет не переловить. И в пещерах тоже, но там другие. Их можно вместо хлеба. А топим мхом. Его день-два подсушить – и лучше всяких дров.
– Что это за место?
