сомневались, но что они могли сделать сверх обычного? Усилить бдительность? Ага, знаю я, что это такое. Надрочить солдатиков, чтобы от своих шарахались сильнее, чем от чужих, вот и всё. Будет видимость усердия, а толку никакого.
Но, джакч, зачем пандейцам понадобился Дину? И, джакч, что это за диверсант, который таскает с собой фотографию интересующего его человека?
Или не было у него никакой фотографии, а это мутят мои ротмистр с корнетом? А чего хотят добиться?
От тепла, сытости и мягкого под жопой у меня потекли мозги. С другой стороны, меня всё ещё потряхивало, – я думаю, от избытка мыслительного процесса. Тревожно было, страшно было, непонятно было…
В общем, я уснул.
По радио шла радиопьеса про Бессмертную революцию. Бывший подпольщик Кабан собрал самый большой революционный отряд и готовился захватить всю власть, уничтожив прежних соратников по борьбе. Но героиня Муха, влюблённая в Кабана, случайно подслушивает его разговор с бандитами и понимает, что он изменник. Она знает, что ей никто не поверит, и понимает, что должна Кабана убить, это единственный выход и единственное спасение для революции. Но есть ещё другой подпольщик, молодой, влюблённый в Муху. Он понимает, что Муха задумала что-то зловещее, и мечется между верностью революции и любовью к взбалмошной девушке. Я спал, слышал голоса сквозь сон, и мне почему-то представлялись Князь, Рыба и я сам – что это мы во всей этой кутерьме участвуем. Когда Рыба смастерила бомбу и принесла её мне под видом пирога, я подумал, что дело плохо, и попытался проснуться. Получилось, но не с первого раза. Тут пьеса прервалась, забибикал метроном, и голос диктора – старого, я его с детства помню, – произнёс: «Внимание, граждане! Через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение! Через несколько минут слушайте важное правительственное сообщение!». Потом что-то заскрежетало, и приёмник умолк. Не было слышно даже несущей волны…
На всякий случай я дотянулся до приёмника и выключил его.
И тут же вошёл корнет, кинул взгляд на меня, на приёмник, спросил:
– Чак, вы спите?
– Почти, – сказал я. – А что?
– Идите со мной.
– Сейчас?
– Да.
– Только согрелся…
Ворча, я сел и обулся. Накинул выданную меховую куртку, натянул шапку. Корнет ждал, с трудом сдерживая нетерпение.
Мы пошли в ту же палатку, что и утром. Я обратил внимание, что транспорта на площади стало вполовину меньше.
Я думал, в палатке будут ещё трупы, но нет – всё те же три. Но мы подошли не к пандейцу, а к другому – наверное, тому, про которого думали, что это я его. Корнет приподнял простыню. С головы трупа широким лоскутом свисала кожа, обнажая череп. В черепе зияла дыра размером с игральную карту. Он прикрыл этого и открыл другого. У того тоже была снята кожа, и в черепе зияла дыра.
– Что это? – спросил я.
– Кто-то забрался сюда и выдрал пластины. У убитых были металлические пластины, пластика черепа. У обоих. Оба раньше служили в спецвойсках…
– Не понимаю, – сказал я. – Я ничего в этом не понимаю.
– Возможно, – сказал корнет. – Но вы знаете что-то важное и не хотите мне сказать. Я даже догадываюсь, почему. Но, массаракш! У меня нет ни малейшего желания вас разоблачать и вытаскивать на белый свет. Просто помогите мне, и я вас прикрою. Просто помогите.
– В чём?
– Мне нужно понять, что происходит.
– Я не знаю, что происходит.
– Конечно. Но от вас не требуется понимать самому. Просто помогите понять мне.
– Как?
– Попроситесь на допрос. Расскажите ротмистру Яхо о том необычном, что было в вашем последнем выходе…
– Откуда вы знаете?
– Знаю. Поделитесь своим мнением, что феномен, по вашему мнению, заслуживает дальнейшего изучения.
– Никто, кроме меня, ничего не почувствовал…
– Почувствовали. Только вы сразу и без последствий, а группа – по возвращении, и… э-э…
– Вот как… Хотя бы живы?
– Живы. Но чувствуют себя очень плохо. Доктора не дают прогнозов.
– Я могу взглянуть на ребят?
