Что-то крикнул сержант Мюффа, однако репортер Кристофер
Грант не обернулся. Страх — не ружье, его не вырвешь из окостеневших пальцев. Нужно что-то делать, но Голиафов нет.
Может, очкарик сгодится?
* * *
Никто не знает, как разговаривать с призраками. Не знал и Кейдж. О молитве даже не вспомнил, крест с шеи не снял. Поглядел на то, что заступило дорогу, поймал зрачками густую тьму.
— Gud’ning!
Что не поймут, не испугался. Поймут!
— I am родом имею быть из Сен-Пьер, Луизиана. Кристофер Жан Гранте my name. Не француз, but с общей кровью, предками из Canada, кажун, оттого и речь дивна с непривычки.
Тень, огромная, до окон второго этажа, молчала. Слышала ли, нет, поди пойми. Но Кейдж не дрогнул. С ним была его далекая Родина, вечный счастливый палеолит, а сзади незримой шеренгой, плечом к плечу, стояли предки, упрямые, никогда не сдававшиеся дикси.
— Ты, probably, права, когда приходишь. Но why не хотела ты, мести или раскаянья, востребовать должно them у людей, не у безумцев. They неспособны рассуждать и чувствовать, since боятся без меры. Не разбудит them страх, but сделает он безумцев еще безумнее. Otherwise как поступить тебе, не ведаю и не могу дать совет.
...Тень уже рядом, совсем близко, у самых стеклышек очков. Кейдж хлебнул холодного воздуха, выдохнул резко:
— Прости! Их всех — и меня тоже.
Стал на колени, склонил голову. На плечи опустилась тьма. Сердце ударило раз, другой...
Глава 6. Камень Безупречный
1
Мэтр Антуан Робо, многозначительно подкрутив усы, улыбнулся в полный белый оскал.
— Теперь вы в моем логове, мадемуазель! В логове тигра, а значит в моей абсолютной и бесконтрольной власти. О, как жажду я вонзить в вашу покорную плоть свои клыки, мадемуазель! Предвкушаю и заранее радуюсь. О, трепещете ли вы? О, мадемуазель, стали ли водой кости ваши?
К сожалению, опять не зарычал, но в целом Мухоловке понравилось. Парижане, не во грех им, народ скупой и по мелкому прижимистый. Директор же «Paradis Latin» не только прислал за ней личный «ситроен», но встретил в фойе при полном параде, расфуфыренный не хуже циркового шпрехшталмейстера. В глазах — огонь и блеск, хоть спички поджигай.
Вместо ответа Анна, сбросив с плеч плащ, шагнула к перилам роскошной лестницы под красным ковром, взялась покрепче.
...Три-четыре!.. Grands battements en cloche! Один! Другой! Третий!..
Для того и платье подобрала покороче, на грани приличия. Обувь же ей сшили по особому заказу. С виду туфли, но работать можно, как в «балетках».
Трость брать не стала — первый раз за эти страшные месяцы.
Вернулась, плащ подняла.
— Ossa soddisfatti? Кости — ничьего?
Мэтр протянул ладонь, пожал крепко.
— Я и не сомневался, мадемуазель Анна. Кабаре в полном вашем распоряжении, вас проведут и все покажут. Но вначале позвольте вопрос.
Оглянувшись, отступил на шаг, взмахнул руками, словно дирижер перед оркестром.
— Часть той бездарной мазни, которую навязывает мне уважаемый мсье Альдервейрельд, хочу повесить прямо здесь, чтобы посетителей пробила дрожь. Но...
Прищурился хитро.
