госпоже, положение старших детей не просто пошатнется, рассыплется. Валонхейм затаился, Элоди же вела себя как ребенок.
Эдегор принимал его не в зале, а в личных покоях. Деревянные стены завешаны коврами, тяжелый полог скрывал княжескую опочивальню. Но и тут Эдегор восседал на высоком стуле с резной спинкой, а под ногами его стояла скамеечка с бархатной подушечкой. Раннвейг стояла рядом, положив тонкую ладонь мужу на плечо. Накидка, в которую она укуталась, соскользнула, показывая глубокий ворот атласного платья натянутого на крепкой груди. Светлые волосы Раннвейг слегка растрепались, будто она только встала с постели. На лице Раннвейг читалась гордыня и решимость. Йормунганд не рассказывал, как убедил любовницу Йорда выйти за Эдегора, но без чар явно не обошлось. И теперь Раннвейг собиралась отомстить. Гарриетт старался смотреть мимо нее. Подобострастного взгляда не получалась, а иного она бы не потерпела.
— Мы получили донесение, — сказал Эдегор, и голос его прозвучал глухо, как будто слова даются с трудом. — Хмм, мм, в западной части наших провинций…
Гарриетт подавил усмешку. «Западные части провинций» представлял маленький клочок земли между скалами с одной стороны и равнинами Ингви с другой. С землями Ингви их разделяла лишь речушка называемая Иголинд. Имя ей дали древние поселенцы, от народа которых ныне осталось человек пятьдесят, не больше.
Совсем полная, беспросветная дыра.
— Появилась некая тварь, нападающая на путников. Возьми небольшой отряд и проверь, так ли это. Наверняка лютуют волки или медведи, но хранить безоапасность проезда через наши земли — наш долг.
Эдегор выражался непривычно пафосно, и легкая дрожь пальцев выдавала его нервозность.
Гарриетт склонил голову.
— И возьми с собой Йормуна, — сказал Эдегор быстро и даже с облегчением. Наконец-то он сказал главное.
— Конечно, — произнес Гарриетт, удивляясь про себя, с чего это Эдегор так волнуется, давая простое задание, даже если суть его — убрать с глаз долой неугодного придворного.
— И еще, — сказала Раннвейг, — постарайтесь остаться там подольше.
— Мы вернемся, как только с неизвестной тварью будет покончено, госпожа, — сказал Гарриетт с улыбкой. Он по-прежнему избегал смотреть на нее. Раннвейг внушала ему иррациональное беспокойство, будто кошка скребла по сапогу. Но Йормунганд убедил ее сделать что-то против ее воли. А значит, не стоит бояться, находясь на стороне сильнейшего. Йормунганд не проиграет ей.
Но осторожность не помешает.
— Мы выдвинемся немедленно, — сказал Гарриетт.
— У нас есть небольшой… подарок для Йормунганда, — продолжила Раннвейг. Гарриетт нахмурился.
— Поскольку он, верно, занят сейчас… Мы посылали за ним, но слуги не нашли его. Надеюсь, он не покинул нас как некогда Альфедра. Йормунганд думает, что князь зол на него и сожалеет о потере расположения князя. Постарайся разубедить его. Нет никого, кто был бы приятнее нам, чем Йормунганд из Ирмунсуля.
Гарриетт нахмурился еще больше.
— Будь добр, передай ему, — и Раннвейг протянула Гарриетту сверток из шелкового платка, вышитого по краю цветочным узором. В платке угадывалось что-то холодное, маленькое и неправильной формы. Гарриетт поклонился, с недоумением украдкой ощупывая платок.
— Я передам.
Йормунганда и в самом деле не могли найти. Ругер пожимал плечами, а по его желтоватым глазам ничего нельзя было понять. Он клялся и божился, что его хозяин вот вышел на минуточку, а может, и выпорхнул в образе черной птицы, кто их, колдунов, разберет. А как вернется, Ругер ему сразу обо всем доложит, всенепременно, сразу же.
Йормунганд же, предчувствуя недоброе, отправился навестить прежнего друга — Бьярне, что томился теперь в самой высокой башне Эдегора.
Стража у башни пропустила его без вопросов. Йормунганда уже начали узнавать и, в какой-то степени благодаря Гарриетту, стража и воины относились к нему со сдержанной лояльностью. Защитные руны, которые Йормунганд накладывал на оружие, тоже поспособствовали.
Башню явно достраивали, деля ее повыше. Кладка поменялась примерно с двух третий ее высоты. Серый камень, которым был выложен замок, сменился темно-коричневым камнем, мягче и легче. Ступеньки, хоть и были сделаны позднее нижних, уже обсыпались. Мелкая крошка пыли вздымалась у Йорунгандовых сапог. На стенах плясали отсветы от факелов, рождая таинственные и тревожные тени.
Перед верхом башни находилась каморка тюремщика. Оттуда, из-за прикрытой двери, слышалось треньканье лютни и приятный басовитый голос, выводящий песенку о чудесной деве из-за моря, что ждала-ждала своего возлюбленного моряка, да утопилась. Йормунганд постучал, пение прекратилось и за дверь высунулся приземистый, с картошкой-носом, тюремщик. Кислый запах заставил Йормунганда поморщится.
— Я к цвергу, — сказал он. — По приказу Эдегора, — добавил он на всякий случай, понимая, что тюремщик не будет проверять его слова.
Тюремщик кивнул и вновь исчез за дверью. Через несколько минут он вышел, кутаясь в длиннополый кафтан. Ключи брякали на поясе, и тюремщик
