В хлопотах день подходил к завершающей фазе. В саду у Барсука собрались почти все, ждали одного Вторушу. Богдан сидя на деревянной скамье, не вставая сорвал висевшее над головой яблоко, откусывая захрумтел ним, нервно подергивая ногой. Мысль о том, что в чужом городе, он боярин Ростовского князя, будет беспредельничать, в попытке захватить ближника местного правителя, глодала его разум. Нет, не понять ему наказ бати, во всем быть послушным курянину. Так куда деваться? Перед чуром Велеса он и вои клятву принесли. Поневоле позавидуешь Лису, не думает ни о чем, скалит зубы, заигрывая со старшей дочкой хозяина.
Звенья цепи у калитки зашуршали глухим звуком. Дворовой кабель отметился голосом, подав сигнал о приближении чужого. Лиходеев, кромсавший кусками мясо у куста сирени, оглянувшись, указал глазами бойцам в направлении протоптанной тропки. Из-за сарая нарисовался Вторуша, сразу же голосом оповестивший всех:
— Купил!
— Давай сюда, — снова мотнул головой Егор. — У кого покупал?
— У араба на торжище. Сказал крыс травить.
В вырезанную из куска дерева посудину наполненную мясом, Вторуша высыпал из кисета мелко толченый серый порошек. Лихой размешивая свинину, велел:
— Кисет выбрось, руки помой. Смеян, суму подставляй.
— Ага.
Вымыв руки, Егор вернулся к товарищам, скосив взгляд на девушку, перешептывающуюся с Лисом, распорядился:
— Млава, сходи к матери, скажи пусть нам съестного в дорогу соберет.
— Уже уезжаете?, — разочаровано спросила та.
— Да. Поторопись.
Вспорхнув со своего места и бросив томный взгляд на молодого Лиса, девушка убежала по тропинке. Дождавшись, когда она исчезнет за углом, Лиходеев уселся рядом с Богданом.
— Ну, что, подельнички, присядем на дорожку?
В полной темноте, такой, что ни черта толком и не увидишь, с узких улочек предместья верхами выехали в сам посад. Широкая, мощеная известковым щебнем дорога пошла улицей, где заборы выстроились карандашами частоколов, из-за которых высились терема на боярских усадьбах. Лай дворовых собак огласил округу. У-у, предатели! Сами не спят и лихому народу жизни не дают.
— Кажись, добрались. — Подал голос Лис. — Через две усадьбы, его дом будет.
— Стой, спешиться, — распорядился Лиходеев.
Лошади удерживаемые поводом встали, всадники соскочили наземь. Сонную одурь ночи за ближайшей изгородью неспешно развеяла беготня дворни и отсвет факелов. Из отдаления, суровый женский голос спросил:
— Чего надо, полуношники?
Лис тут же откликнулся, добавляя в голос виноватых ноток:
— Мы тетка не к тебе. Заблукали!
— Я те дам, тетка! Вдова боярина Онега я. Пшли отсель, а то велю дворне собак на вас иродов натравить. Заблукали они вишь!
— Прости боярыня, уходим мы!
Лошадей повели в поводу, как ни старались, предательское шуршанье копыт не добавляло тишины, как и дворовые псы, передававшие поздних проезжих, как говорится с лап на лапы… В душе Лихой костерил себя на чем свет стоит, как мальчишка прощелкал момент с этой долбанной щебенкой под ногами. Теряет квалификацию. Прошли мимо створ боярских ворот. Лис завел отряд в темный, поросший высокими кустами переулок. Сказал односложно:
— Здесь.
— Стоим, ждем.
— Чего?, — спросил Богдан, моля богов о том, чтоб все поскорей закончилось.
— Ждем, когда все вокруг успокоится. В тишине-то работать сподручней?, — не идя на конфронтацию, пояснил Егор, догадываясь отчего товарищ обретается в таком расположении духа.
— Тоже мне работу нашел! Татьба да и только.
— Работа. — Прошептал так, чтоб слышно было и другим. — Именно работа. Переиначу сказ одного мудреца, сказавшего: «Работа, каждая нужна, работа, каждая важна». Все замолчали! Стоим, слушаем тишину.
Стояли и молча слушали, до тех пор пока не заткнулась последняя шавка.
В голове прорезался уже знакомый голос.
