Когда я вернулась, они уже устали ругаться.
– Давайте построим вигвам, – предложила я.
Но сначала все решили перекусить. Мы с мамой расстелили скатерть на травке перед верандой. Бабушка стала доставать из необъятной сумки огромное количество всякой еды. И жизнь стала прекрасной.
Потом Лида с мамой блаженно развалились на траве, несмотря на бабушкино бурчание:
– Не смейте лежать на сырой земле – простудитесь!
Но ее, конечно, никто не слушал.
Из кустов появился Тузик, который пережил зиму, и теперь, облизываясь, умильно глядел на нашу скатерть-самобранку. Он так мне улыбался, что я тихонько стала подкидывать ему куски. Но бабушка тут же запретила:
– Еще чего! Сейчас он вмиг сожрет наши трехдневные запасы!
Пес все понял, обиделся и исчез.
Затем мы вынули рамы в одном из окон, и я пролезла в дом, но замок на двери все равно пришлось сломать, потому что бабушка наотрез отказалась «на посмешище всей деревне лазать в окно!».
В пустом доме в одну комнату с небольшой кухней, половину которой занимала большая русская печь, было тихо, стыло и пахло пылью и старыми вещами, как всегда пахнет в домах, в которых давно не жили. Домотканые цветные половики и стол были в россыпи мышиных какашек.
Когда убрали мусор, вымыли полы, разложили вещи и затопили печку, которая весело занялась, стало уютно и тепло.
Утром все увлеченно копали грядки под лук и зелень, а я убежала на речку. Около сухого тростника цвела солнечная калужница, в ольхе распевали птицы, а в ледяной прозрачной воде отражалось весеннее небо. Речной песок на берегу был ровным, чистым и на него еще «не ступала нога человека». Я почувствовала себя Робинзоном, села на поваленный ствол ивы и стала восторженно смотреть на стаи гусей, возвращающихся с юга. Они летели косяками и радостно кричали. От свежего воздуха кружилась голова и хотелось превратиться в птицу, чтобы, взмыв в небо, улететь от всех будущих экзаменов и других дурацких проблем.
По пути домой я в большой луже на дороге обнаружила крупную, еще не проснувшуюся лягушку. Она пока что не прогрелась на солнце и вяло свесила лапки с моей ладони.
Около веранды на раскладушке возлежала Лидочка – принимала воздушные ванны. Майское солнце рассы?пало множество веснушек по ее лицу, рот был приоткрыт и тонко высвистывал храпоток.
Хмыкнув: «Долгожданный принц!» – я сунула лягушку ей под нос.
Сквозь прикрытые ресницы Лидочка вдруг увидела два выпученных желтых лягушачьих глаза и скребущие воздух когтистые лапки и с визгом подлетела на раскладушке:
– Ой! Что это?! Ну что за дрянь!
Последнее, естественно, было адресовано мне, но я уже была на крыльце, поближе к бабушке.
Вечером я помогала убирать и таскать сухую траву и мусор в костер, куда мы заранее закопали картошку. А потом, обжигая пальцы и перепачкавшись в золе, весело ели посыпанный солью печеный картофель.
На майском солнце все замечательно загорели и посвежели.
На следующий день мы зашли с дарами к хозяйке, тете Клаве, посидели там, выслушивая деревенские новости, а я вежливо разглядывала фотографии ее сына Васи, которого осенью забрали в армию.
Со всех стен мне глуповато улыбался юный солдат, круглоголовый, конопатый, с оттопыренными ушами. А довольная тетя Клава убеждала нас: «Армия сделает из него человека!» А то она, тетя Клава, переживая Васин переходный возраст, весь ковш для воды об его голову обстучала – аж ручка отлетела…
И мы задумчиво обозрели остатки помятого алюминиевого ковша.
Ближе к вечеру я и сестры побежали в сосновый лес, где нас поджидало очередное чудо – сморчки! А может быть, это были строчки – врать не буду. Но мы их, таких симпатичных, с коричневыми шапочками и на толстых белых ножках, надергали целый пакет.
Бабушка, правда, сразу отказалась их есть, я тоже не любительница грибов, а вот мама с Лидой оттянулись. Они съели целую сковородку, невзирая на причитания бабушки, что весенними грибами можно запросто отравиться.
Три дня пролетели незаметно, и нужно было возвращаться в город. Напоследок я свистнула Тузика и смылась с ним на речку, где тихо посидела на берегу. Потом побродила по песку, стараясь наступать в свои же следы, оставленные мной два дня назад, приговаривая – «день отъезда и день приезда – как один день!», чтобы еще нанемного вернуться во вчера.
Теперь я приеду на дачу через месяц, когда начнутся летние каникулы, и мы будем ходить в лес по ягоды, купаться в речке, варить в медном тазу варенье…
