постучал каждой о торчавший придорожный камень. Потом мы их почистили, засыпав траву сверкающей на солнце чешуей.
– Вечно тебе, Петька, окружающие что-то вкусное дарят! – фыркали мы. – Ладно бы ты был зеленым дистрофиком!
Петя вспыхнул до ушей, но потом добродушно буркнул:
– Я же с вами поделился!
Рыба и правда была вкусная, и мы довольно быстро ее прикончили, а остатки побросали в маленький муравейник под кустом ивы, где наши дары, упавшие на него в прямом смысле с неба, вызвали среди муравьев страшную панику. Наше подношение они нервно восприняли как бомбардировку их маленького государства.
Потом мы завернули на речку, искупались и, радостные, помчались домой.
Путешествие второе – в воинскую часть
– Опять кататься? – поинтересовалась бабушка, видя, как мы торопливо заглатываем завтрак.
– Бабуль, мы помним – на шоссе не выезжать, на речке далеко не заплывать, долго в воде не сидеть, к коровам не подходить! В три часа – обед, и не опаздывать!
Мы скороговоркой проговорили все бабушкины наставления, прихватили под ее бурчание несколько свернутых блинчиков с капустой и помчались во двор, где уже ждал недовольный нашим опозданием Петя.
По пыльной улице мы проехали через село, мимо магазина, около которого сидели деревенские женщины в ожидании машины с хлебом. Наша хозяйка, тетя Клава, как всегда, с жаром всем что-то доказывала.
Потом пересекли переезд и долго тащились по грунтовой дороге в рытвинах и ямах. Трястись по этим колдобинам было несладко. Мы было совсем уже приуныли, когда вдруг посреди леса эта дорога неожиданно сменилась асфальтовой. Последние два километра мы с ветерком пронеслись по ней до самого военного городка, попав прямо из соснового леса на маленькую площадь, ограниченную двумя жилыми пятиэтажными домами и деревянным строением командного пункта части.
Объехав крайний дом, оказались на детской площадке. На скрипучих железных качелях сидели, вяло раскачиваясь, два офицера. За детской площадкой громоздились сараи и был виден тренировочный полигон со спортивными снарядами, похожий на площадку для дрессировки собак. Дополняли картину невысокие укрепления, сложенные из камней, и прикрытые дёрном дзоты.
Офицеры молча на нас уставились. Тут я жалобно изложила им нашу «кошачью версию». Один из них поморщился и махнул рукой в сторону сараев за невысоким бетонным забором.
– На хоздворе посмотрите!
Мы подъехали к воротам, около которых томился от жары часовой, и, побросав в траву велосипеды, подошли к нему. Из своей будки он видел, что офицеры направили нас к нему, и кисло спросил:
– Вам куда?
– Нам сказали пройти на хоздвор! – нагло заявила я.
– Раз сказали – идите! – буркнул он и пропустил нас через турникет.
Пока мы брели по асфальтированной дорожке, окаймленной автомобильными шинами, наполовину вкопанными в землю и для красоты покрашенными в белый цвет, Петя предположил, что в заборе обязательно должна быть дыра, через которую можно было проникнуть на территорию воинской части.
– Ну да! – фыркнула Лиза. – Сразу поймали бы и по шее надавали! Тебе это надо? А так, может, чего и выясним!
Лиза всегда мыслит конструктивно.
Около сарая молодой солдатик лениво рубил березовые поленья.
– «Откуда дровишки?» – крикнули мы.
И он, радуясь возможности поболтать, воткнул топор в чурбан, на котором колол дрова, и весело заржал:
– «Из лесу, вестимо»!
Потом снял совершенно мокрую от пота рубашку, и мы подивились на его смешной загар: лицо и шея как у негра, а торс белый и даже отливает синевой.
Мы захихикали, а солдат сел на березовый пень и сказал:
– Я в городе был, готовился к экзаменам, а меня сдернули…
