войдут в Альянс, Шеллгрена казнят, а Дан не решится повторять авантюру в одиночку, и твой отец и его ненаглядная Гильдия Магов будут в безопасности. Что еще тебе нужно?
Я протянула руку и приподняла его голову, заставив смотреть себе в глаза.
То, что я собираюсь сказать, жестоко до дикости; сказочный ирейский принц хочет услышать совершенно другое и в принципе не собирается жить, зная, что все, к чему он привык и чем дорожит, больше не существует, а женщина, которую он выбрал, предпочла ему какого-то маньяка, выдававшего себя за художника и обманывавшего ее не один год. Но я все равно скажу, и если Его Высочество решит после этого плюхнуться в Лету вместе с сугробом… что ж, иллюзии делают жизнь проще, но когда они рушатся, выходит вдвое больнее, и уж Эльданна должен был это понимать.
— Мне нужно, чтобы ты вернулся и снова стал тем высокородным лощеным ублюдком, которого ненавидит все мужское население Хеллы, — сказала я. — И чтобы все женское население снова сходило с ума в надежде заполучить тебя к алтарю.
— Жертвенному, я полагаю? — не удержался он — и мне действительно снова захотелось засветить ему в глаз.
— Нет, полагаю, это будет касаться только меня, — огрызнулась я. — Мне нужно, чтобы ты вернулся и рассказал, как тебе это удалось.
— Что? — ошарашенно переспросил Безымянный принц.
И, кажется, только сейчас осознал, что все это время у меня в руках лежала оборванная нить, уже не светящаяся жизнью, — а теперь я начала закачивать в нее силу: аккуратно, урывками, как электрическими разрядами, прислушиваясь к собственному пульсу стараясь выдерживать ритм.
— Я хочу, чтобы ты рассказал всем, кто я.
— Зачем?
Бледная еще пульсация прокатилась от узла до моих пальцев. Еще раз и еще, с каждой волной набирая мощность и свет. Его Высочество еще не осознал, по какой причине я решила раскрыться, но он не был бы такой высокородной ирейской задницей, если б не почуял собственную выгоду.
Это он подаст на развод, а не я. И всю историю преподнесет так, что династия Ариэни выйдет сухой из воды.
— Сейчас ты нужен мне, чтобы еще раз показать, что некромантия несет не только смерть. Что магия, в любом ее проявлении, — маленькое чудо, возможность перекроить реальность по-своему. И что запрещать ее так же глупо, как запрещать боевые искусства только потому, что они учат и драться тоже.
— И ты готова ради этого открыть правду о своей Гильдии? — неверяще усмехнулся принц. — Ради общественного мнения?
— А что мне остается? — хмуро поинтересовалась я, невидяще глядя в метель перед собой. — Позволить им утвердиться во мнении, что этот убивший меня ублюдок прав? Что магия должна быть забыта и заменена? Что такие, как я, — недостойны жить, потому что можем испугаться?
— Твой испуг более чем разрушителен, — язвительно заметил он.
— Будь у меня пушка, испуганы были бы все остальные. Но пушки что-то никто не спешит запрещать как вид. Или мне следовало явиться с надписью о калибре и дальности на лбу?
— А это изменило бы что-то? Ну, кроме реакции окружающих?
— Намекаешь, что я ничем не отличаюсь от человека с пушкой? Ну да. Зато я отличаюсь от тех ребят, которые стреляют по первому приказу, не задумываясь.
— У тебя демонически плохо выходит формулировать мораль, — заявил принц, и в его голосе явственно слышались интонации моего мертвого наставника. — Ты тоже убийца, девочка моя. И единственное твое отличие от тех аррианцев в том, что ты убивала по собственной воле. А они — по приказу.
Я тряхнула головой. Можно было бы спорить до бесконечности, доказывая ему, что общество, где получить по заслугам можно не сходя с места, всегда будет мудрее и осмотрительнее того, где от любого проступка можно откреститься ворохом бумажек, и Хелла тому ярчайший пример. Можно было напомнить, что разоблачение принцессы-некромантки в обстоятельствах, отличных от сегодняшних, повлекло бы куда больше смертей, чем взрыв в башне павеллийской погодницы. Можно было предположить, что, не убей я Ту, Что Сильнее, беспорядки грозили бы всему Альянсу разом. Но зачем?
Он знает все это не хуже меня, и оправдания его не интересуют. Для себя Его Высочество уже все решил, — иначе бы его нить не запульсировала вновь.
— Я не могу дать тебе то, что ты от меня хочешь, — честно сказала я. — Но я дам тебе шанс все исправить.
Глава 42
Неизбежное
Виранийцы никогда не спешат. Ритм жизни на их вечно цветущей и плодоносящей планете располагает к спокойному, размеренному времяпровождению. Они считают, что спешка — удел людей, которых природа обделила — либо ресурсами, либо чувством собственного достоинства.
