Он протянул Фонси тонкую деревянную чашку, Фонси зачерпнул из котелка и вдохнул хорошо знакомый, родной запах крепкого чая.
— Мммм, как я давно чая не пил, — сказал хоббит и посмотрел на Лилию. Та улыбнулась и отвела глаза.
— Фонси, — спросила вдруг Белладонна, — а Гундабад отсюда видно?
— Должно быть видно, — Фонси на мгновение задумался, вспоминая свои прогулки по волшебному шару, — да, вон там, на северо-востоке отсюда. Вон, смотри, откуда дым поднимается...
— Дым? — спросил Гэндальф и поднялся на ноги.
Над виднеющейся вдалеке вершиной горы Гундабад тонкой струйкой вился дым.
— Странно, — сказал волшебник, — когда мы проходили мимо Гундабада, плавильни ещё не работали.
— Это дым не из плавилен, а оттуда, где должна быть башня Гългара... — бледнея, произнёс Фонси, — она выдаётся... выдавалась наружу из горы.
— Смотрите! — воскликнула Белладонна, указывая рукой куда-то чуть левее вершины Гундабада.
Какая-то птица описывала над горой медленные круги, то взлетая кверху, то ныряя вниз, подобно большой ласточке. Очень большой ласточке. Фонси попытался представить, каких размеров должна быть эта птица — и не поверил сам себе.
— Что это? — спросила Лилия.
— Гм. Хгхм, — прокашлялся Гэндальф, — мне кажется, что это... дракон.
— Дракон? — Белладонна даже подпрыгнула.
— Дракон, — кивнул Фонси, — это дракон Смог, союзник Гългара...
— Смог? — волшебник развернулся к Фонси и опустился на одно колено, чтобы быть с хоббитом вровень. — Откуда ты знаешь?
— Гългар говорил, — сказал Фонси, — он письма ему посылал. Дракон должен был на закате дня весеннего равноденствия напасть на Уютный Дом. А орки в Ривенделл шли, чтобы на выходах из долины стать, и всех, кто от дракона побежит, перехватывать.
— Старая орчья уловка[55]... — нахмурился Гэндальф, — а как ты об этом узнал? И почему он прилетел не в Ривенделл, а в Гундабад?
— Мне Гългар рассказал, — Фонси присел на камень и обхватил ладонями голову, — он меня от клещовицы излечил и при себе держал, хотел меня ширским дурбагом назначить. А я...
— Что? — Гэндальф ободряюще положил руку хоббиту на плечо. Фонси вздохнул.
— Я взял золотую плашку, на которой было написано письмо дракону. И выцарапал напильником вместо «Грозный Смог» — «Грязный Снага», а «снага» — это такая у орков обидная кличка. Я думал, что Смог обидится и не полетит никуда, а он...
Фонси ещё крепче стиснул голову.
— Я не хотел, — еле слышно произнёс он, — не хотел.
Гэндальф наклонился к Фонси.
— Драгоценный мой Тук, — сказал волшебник, — я хорошо понимаю, почему ты огорчаешься. Но подумай о том, что ты спас не только Ривенделл — ты, скорее всего, спас и Шир...
— Я знаю, дядя Гэндальф, — пробормотал Фонси, — я знаю. Но всё равно... тётка Хавага никого не собиралась убивать, а она, наверное, тоже сгорела...
— Дядя Гэндальф, — спросила Белладонна, — а куда дракон полетел?
— Самое главное, дитя моё, чтобы не сюда, — ответил ей волшебник, — а судя по направлению, он полетел назад в своё логово, далеко на востоке отсюда.
Лилия присела рядом с Фонси на корточки и взяла его за руку, заставив перестать сжимать виски. Её тёплые ладони крепко сжали ладонь Фонси, и когда молодой хоббит встретился с ней взглядом, Лилия не отвела глаз. И только Фонси открыл рот, чтобы сказать Лилии, что он её любит и очень по ней соскучился, как Заливай громко залаял, и девушка беспокойно обернулась.
— Кто-то идёт, — сказала она.
Со стороны леса послышалось ржание пони.
— Кто это может быть? — спросил Фонси, поднимаясь на ноги. — Я думал, тут с лошадьми никого, кроме нас, нет.
— Кто идёт? — крикнул волшебник.
— Свои, вашество! — отозвался смутно знакомый голос. — Старейшина Вультуш ребят в разведку отправил, а я с ними махнул, олифан его жри!
— Гуго? — отвлеклась от своих раздумий Белладонна.
— Какой Гуго? — потряс головой Фонси.
Из леса на склон холма выехал на вороном пони крепкий хоббит, которого Фонси явно где-то видел. На северной заставе? Или, может быть, раньше...
