Прогулки с Евгением Онегиным

воспроизведении этого текста 1937 года фамилию Г. О. Винокура, умершего через десять лет после выхода в свет Шестого тома, почему-то обвели траурной рамкой. А заодно и фамилию Д. П. Якубовича… Уж не для санкционирования ли такого кощунства потребовалось введение в состав Тринадцати самого академика Челышева? И не пытаются ли Ответственные прикрыться благословением Патриарха Московского и всея Руси Алексия II? (Отметка о благословении появилась в «новом» издании на той же странице, где две «дополнительные» траурные рамки, и где, поскольку страница следует после первичной даты – 1937 г., ничего нового добавлять нельзя, даже если это – Святейшее благословение, место которому – на шмуцтитуле, до страницы с датой).

Никак не выходит из головы: почему в качестве жертв «траурной текстологии» выбраны именно эти двое? Что может объединять их в глазах Тринадцати? Может быть, следующее: Т. О. Винокур подготовил сигнальный Седьмой том Собрания с комментариями. Сталину, как известно, его работа не понравилась, и он распорядился издавать все Собрание без комментариев (как можно судить, нынешние Тринадцать свято выполняют мудрые установки Вождя). А редактором новой версии злополучного Седьмого тома стал… Д. П. Якубович…

…Нет, демоны в России никогда не переведутся. Просто они множатся числом, меняют обличья и занимаемые посты.

Чтобы «мирское» издание считалось действительно «новым» академическим, наличия Святейшего благословения, равно как и участия администратора любого ранга, видимо, все-таки недостаточно. Как недостаточно и «содействия Комитета РФ по печати, Российской Московской телерадиовещательной компании «Москва», РАО «Газпром», банка «Огни Москвы» и администрации Ленинского района Московской области».

Издание осуществлено газетно-журнальным объединением «Воскресенье», которое, как можно понять, к РАН прямого отношения не имеет. Но на обороте шмуцтитула сохранено: «Академия Наук СССР» и «Издательство Академии Наук СССР». Все это было пропечатано еще тогда, в тридцать седьмом, и к подвигу славной плеяды Тринадцати никакого отношения не имеет…

Как опытный лингвист, специалист в языках и наречиях полуострова Индостан, не согласится ли многоуважаемый академик Челышев с тем, что такая форма его участия в данном начинании может быть обозначена через такие понятия, как «мародерство» и «подлог»? Понимает ли он, примеряющий на себя как бы «бесхозные» мантии с чужих памятников, что на кладбищенских мародерах они превращаются в саваны?..

Насколько можно понять, то академическое издание, которое выпускается Пушкинским Домом и о котором оповещал академик Челышев, к этому репринту отношения не имеет.

Во всей этой истории с «репринтом» очень незавидным с правовой и этической точек зрения оказалось положение академика Лихачева. Дело в том, что в любом случае: оттеснили ли его от участия в этом издании более молодые и энергичные коллеги, или же он сам распорядился снять совершенно законную (а в данном случае – даже обязательную!) отметку о своем участии в подготовке тома – все равно Дмитрий Сергеевич оказался в очень коварной западне, которую уготовил ему сам способ издания; ведь репринты принято выпускать когда уже заведомо нет в живых ни одного из участников подготовки оригинала, и все сохраняемые в первозданном виде ошибки и опечатки списываются именно на этот печальный фактор (конечно, дай Бог здоровья и еще многих лет жизни академику Лихачеву – я говорю здесь лишь о реальном, хотя и беспрецедентном юридическом казусе, который уже стал фактом, заверенным путем присвоения ему регистрационных номеров: ISBN 5-88528-068-1 и ISBN 588528-052-5).

Суть казуса заключается в том, что 5 апреля 1995 года, в момент подписания издательством «Воскресенье» этого тома к печати, именно у этого так называемого «репринтного» издания де-юре и де-факто появился реальный, современный научный корректор – то самое физическое лицо, тот самый носитель гражданского права, фамилия которого фигурировала в выходных данных Шестого тома выпуска 1937 года. Причем это произошло не в результате волеизъявления или согласия самого субъекта права, а вследствие того, что за прошедшие после 4 февраля 1937 года шесть десятков лет его гражданское состояние (та его часть, которая играет в данном случае решающую юридическую роль) не изменилось, как не изменился и объект права.

Ведь надо же было так случиться, что корректор ныне изданного Шестого тома в момент обретения этого нового статуса был не только полностью право– и дееспособным, но и занимал (и продолжает занимать) пост председателя Пушкинской комиссии! Сознает это академик Лихачев или нет, но факт обретения им статуса научного корректора Шестого тома издания 1995 года влечет за собой определенные последствия, а именно: все опечатки и ошибки 1937 года теперь «освежены» новой датой – пятым апреля 1995 года. Причем, подписи академика Лихачева для этого вовсе не требуется – все произошло, увы, автоматически, и исправить положение уже невозможно: издание зарегистрировано, вышло в свет и стало фактом (или курьезом?) литературной и культурной жизни России. И даже изъятие из выходных данных упоминания о Д. С. Лихачеве как научном корректоре тома положения не меняет. Скорее, наоборот: такая «фигура умолчания» лишь подчеркивает тот факт, что как председатель Пушкинской комиссии, так и глава академической филологии России, видимо, прекрасно осознают этическую ущербность создавшейся ситуации.

В случае демонстративного отмежевания академика Лихачева от такого сомнительного начинания этичность его поступка тоже вызывает вопросы. Ибо уже после выхода в свет этого злополучного тома Дмитрию Сергеевичу на страницах официального издания Академии Наук присвоены титулы «наставника и совести нации» и «эталона интеллигентности» (А. Л. Гришунин, статья к юбилею академика Д. С. Лихачева – «Известия РАН» (ОЛЯ), 6-1996). А Совесть Нации лишена права отмалчиваться в таких ситуациях. На то она – Совесть…

…Впрочем… Может ли в принципе совестливый человек согласиться с присвоением ему титула Совести Нации? Ведь обладание таким титулом автоматически исключает само качество – ибо таково уникальное свойство этического понятия «совесть».