новейшие аграрные технологии, компьютеризированные теплицы, животноводческие и рыбоводческие комплексы, технологические линии по обработке и хранению урожая. Но примечательно, что первые колонисты ехали из России в Палестину отвоёвывать землю у безжизненной пустыни с песнями на стихи Фруга:
«Сейте разумное, доброе, вечное!» – призывал столь ценимый нашим героем Николай Некрасов. Фруг, которого называли «еврейским Некрасовым», сеял семена правды, красоты, надежды и добра в своём народе. Вслед за русским поэтом-гражданином он говорил:
И произведения его учат любить свой народ, хранить его историческую память, быть верным духовной традиции, завещанной предками. А патриотизм в самом высоком смысле этого слова – это тоже общечеловеческая ценность. Глубоко символично, что русский патриот, писатель Николай Лесков восторгался еврейским патриотом Семёном Фругом и его стихами. А потому творчество этого еврейского поэта перерастает национальные и временные рамки и обретает особую значимость, вызывая сегодня сочувствие и живой интерес.
Бытописатель скорби и горя. Наум Коган (Наумов)
Его называли автором только одной книги. И хотя он не мог тягаться славой с такими своими русскими предшественниками, как Александр Грибоедов (1795-1829), с его бессмертным «Горем от ума» (1825), или сочинитель «Конька-горбунка» (1834) Пётр Ершов (1815-1869), тем не менее, его повесть «В глухом местечке» (1893) так удачно пришлась ко времени, так ярко выразила общественное настроение, что современники уподобляли её появление «блеску лучезарного метеора», вдруг воспарившего над «широкой еврейской массой». Отмечали, что значение книги Когана (Наумова) никак нельзя измерять чисто литературными достоинствами. По словам влиятельного критика Аркадия Горнфельда, повесть знаменовала «культурное событие, своего рода перевал, с которого в русской беллетристике начинается введение еврейских тем и мотивов».
Наум (Нохум) Коган (1863-1893) родился в городке Никополь Екатеринославской губернии с населением в 17 тысяч человек, из коих более 3-х тысяч составляли иудеи. Здесь были три синагоги, две школы с преподаванием на языке идиш, еврейская начальная «Талмуд-тора». Отец, оказавший на Нохума заметное духовное влияние, был человеком недюжинным. Комиссионер по хлебной части в Никополе и Геническе, он слыл остряком и вольнодумцем и сочетал в себе глубокие познания Еврейского закона (недаром его прозвали «весёлый талмудист») с изучением светских наук и иностранных языков. Впоследствии Нохум, говоря о важности изучения талмудических агад, назовёт родителя «артистом по этой части» и будет апеллировать к его авторитету.
Как это водилось в еврейских семьях, сызмальства Нохум был отдан в хедер. С меламедом (наставником) Нохуму очень повезло. Шломо-Майер Яроцкий, который и стал прототипом главного героя будущей повести, был высоко им ценим. Яроцкий был родом из местечка, проживал там без паспорта, преследовался полицией, и так же, как и герой будущей книги Когана, тридцать лет назад уклонился от службы в армии, за что попал в кутузку. Однако прототип воссоздан отнюдь не буквально. Как мы увидим, автор дал образ однолинейно, как талмудиста в химически чистом виде, ярого противника наук, тогда как реальный Шломо-Майер был вовсе не чужд светского образования. Как сообщает никопольский краевед Павел Богуш, в городской общественной библиотеке есть «шкаф имени Ш. Яроцкого», где содержатся поступившие после кончины этого меламеда 514 книг, философского и литературоведческого содержания, многие на русском языке. Примечательно и то, что настоящий Яроцкий вовсе не умер на глазах у повествователя, а пережил Когана почти на пятнадцать лет.
Стараниями ассимилированного отца к образованию юноши были привлечены лучшие местечковые менторы. Нохум вполне овладел русским языком и жадно читал произведения русской литературы, которую, как и многие его соплеменники, считал своей. В гимназии он занимался столь успешно, что ежегодно поощрялся наградным листом, получая тем самым возможность учиться за казённый счёт. Что до его отношений с учителями, то есть сведения, что из-за препирательства с преподавателем математики, не простившим ему запальчиво грубого тона, Коган был отчислен из гимназии. Вообще (это отмечали многие) наш герой был из тех, кто не знал безразличного к себе отношения: его либо любили за чистую, восприимчивую и нетерпимую к ограниченности и фальши душу, за искренность, либо ненавидели за прямолинейность и резкость.
Он продолжил учёбу в Николаевской гимназии, которую, однако, ему вскоре пришлось оставить из-за неожиданно открывшейся болезни (начало злокачественной чахотки). Тем не менее, он сдал экстерном экзамен за полный гимназический курс. А когда настало время выбора профессии, решил сосредоточиться на сугубо практическом деле. От природы добрый и чуткий, он всегда проявлял участие к «братьям нашим меньшим», врачевание которых и вознамерился сделать своим ремеслом, весьма востребованным на Юге России. Потому он едет в Харьков, в тамошний ветеринарный институт. Как и прочие студенты, Нохум слушает лекции по анатомии, физиологии, гистологии, скотоводству и прочим специальным и вспомогательным дисциплинам. Воспитанники
