беспризорники – представали, в соответствии с этой концепцией, изначально идеологически лояльными советской власти» [179]. Далее Сальникова цитирует Макаренко, утверждавшего, что детскому дому принадлежит советское педагогическое будущее. Посмотрим, как же это будущее воплощалось в жизни и в литературе.
Самое известное (и, вероятно, самое талантливое) произведение о «перековке» беспризорников в образцовых советских граждан и первое советское художественное произведение о детдомах – «Республика Шкид» (1927) Григория Белых и Леонида Пантелеева. В книге истории подростков, попавших в школу, подчас менее важны, чем темы социального подхода, создания сносных условий жизни и поддержки дисциплины. Тема дисциплины роднит «Республику Шкид» с «Педагогической поэмой»: «В колонии должна быть дисциплина. Если вам не нравится, расходитесь, кто куда хочет. А кто останется жить в колонии, тот будет соблюдать дисциплину»[180]. В ШКИД все более «по – человечески», чем у Макаренко, но это, скорее всего, потому, что книга написана бывшими воспитанниками, а не бывшим воспитателем.
«Начинается книга с открытия нового государственного учреждения, где поначалу есть только горстка учащихся и учителей. В каждой новой главе появляются новые герои, сообщество непрерывно растет»[181]. В школу приходят новые учителя, часть из которых остается навсегда, а другие бесследно исчезают, не выдержав трудностей общения с бывшими беспризорниками. Школьники постепенно налаживают быт, организовывают школьную газету и даже театр, хотя, конечно, не обходится дело и без «бузы», детского бунта против суровой воспитательной системы.
Не все герои книги – круглые сироты; иногда, как в случае с Гришкой – Янкелем, отчаявшаяся справиться с мальчиком мать отдает его в колонию, откуда он попадает в ШКИД. И как ни важно воспитать и обучить ребят, куда важнее их накормить и обогреть: «По сигналу Викниксора начиналось всеобщее сопение, пыхтение и чавканье, продолжавшееся, впрочем, очень недолго, так как порции супа и каши не соответствовали аппетиту шкидцев. В заключение, на сладкое, Викниксор произносил речь. Он говорил или о последних событиях за стенами школы, или о каких – нибудь своих новых планах и мероприятиях, или просто сообщал, на радость воспитанникам, что ему удалось выцарапать для школы несколько кубов дров»[182].
Катриона Келли, описывая новые методы организации детских домов, отмечает, что «шансы детей на приемлемые условия содержания и обращения подкреплялись также и тем, что идеализация сироты была не просто литературным или пропагандистским приемом, но жизненной реальностью. Уличные дети могли вселять страх, но детей без родителей прежде всего жалели». Вместе с тем она отмечает, что к 1930–м годам «исчезли последние воспоминания о том романтическом ореоле, который еще окружал беспризорников в 1920–е годы: теперь в них видели исключительно возмутителей общественного спокойствия, подлежащих удалению с глаз публики как можно скорее». Литература не осталась в стороне. «Среди книг, которые исчезли с прилавков, оказалась и “Республика Шкид”, не переиздававшаяся вплоть до 1961 года»[183]. Тем не менее тема трудовой коммуны продолжалась в кино – особенно популярным стал советский фильм «Путевка в жизнь» (1931), рассказывающий историю перевоспитания «трудных» подростков в трудовой коммуне[184].
Однако писателей раннего советского периода подчас гораздо больше занимали не общественные эксперименты, а совсем другое. В статье, озаглавленной «Мне хорошо – я сирота!» и посвященной сиротам – беспризорникам, Балина отмечает, что, хотя в каждой книге беспризорники «перевоспитываются» и становятся частью коллектива, многих авторов в первую очередь привлекает не момент перевоспитания, который случается в самом конце, а приключения, смелость и авантюризм героев. Балина перечисляет немалое количество забытых теперь совершенно, но когда – то весьма популярных произведений[185].
«Интересно отметить, что мотив “сироты” проникает и в приключенческую книгу: он служит крайне политизированной цели классовой борьбы и возмездия»[186]. Герои этих произведений чаще всего мальчишки, так или иначе вовлеченные в события революции и Гражданской войны, но иногда появляются и девчонки, хотя и переодетые мальчиками, например Дуняша в «Красных дьяволятах» (дата написания – 1921, дата публикации – 1923–1926) Павла Бляхина. Бляхин старался написать книгу, которая по популярности могла бы сравниться с классикой западного приключенческого жанра. Его образцами, несомненно, были Жюль Верн, Майн Рид, Гюстав Эмар, Луи Буссенар и, конечно же, «Тарзан» Берроуза. В результате получилась советская сказка.
Митя и Дуняша растут в украинским селе. Их отец Иван становится красным агитатором, а потом уходит к партизанам и, по всей видимости, погибает. Брат Федя убит по приказанию батьки Махно. Дети решают отомстить за отца и брата и начинают охоту на Голубую Лисицу, как они называют батьку Махно. Брат и сестра попадают в отряд Буденного, и в конце концов молодым разведчикам удается захватить в плен самого Махно. К концу книги герои уже достаточно взрослые, и они обретают место в жизни и суженых. Близнецы Митя Следопыт и Дуняша Овод после множества невероятных и совершенно сказочных приключений крепко держат за руки своих невесту и жениха – спасенную ими девушку Катюшу и боевого товарища китайца Ю – ю. Как в «Золушке», сказка обязательно заканчивается свадьбой. Сходным образом Макар – следопыт из одноименной повести возвращается на родину со своей избранницей, Любочкой.
«Красным дьяволятам» не повезло, они не стали образцовым советским произведением. Бляхин был обвинен в подражании Чарской и неподобающей «красной романтике». «Странствия рабоче – крестьянских сироток» не вписывались в представления большевиков о подобающей рабоче – крестьянской детской литературе[187]. И тут «на помощь» пришло кино. В 1966 году по мотивам повести был снят ставший невероятно
