популярным фильм «Неуловимые мстители»[188]. Сюжет фильма в значительной степени отличается от сюжета книги, но главные герои по – прежнему сироты, поклявшиеся отомстить белогвардейцам за смерть отца.
У Аркадия Гайдара в книге «На графских развалинах» (1929) тон повествования уже другой. От романтики сиротства не осталось и следа. Один из героев повести, Дергач, еще мальчишка, беспризорник и бродяга, связавшийся с дурной компанией, совсем не рад свободе: «Ух, кабы тебе этакое счастье, завыл бы ты тогда, как перед волком корова! Нет, уж не приведись никому этакого счастья…»[189] В конце концов и Дергач становится на правильный путь, помогает поймать злодея – графа и даже находит родителей. Однако, как подчеркивает Марина Балина, своим спасением он обязан не взрослым, «в этой истории помощь приходит только от самих детей»[190].
Советское общество продолжало развиваться, и в литературе для детей все больше утверждалась идея, что главный друг ребенка – это коллектив, а не родители и семья. Крепкая связь с коллективом требовалась не только от сирот. Общество, школа и пионерская организация заняли главенствующую роль в воспитании всех детей[191].
Глава 13
Арестованные отцы и пойманные шпионы
Он хоть и беспризорный, а хороший…
Кончилась Гражданская война, началась, казалось, более стабильная жизнь. Сирот, безусловно, стало меньше, а из литературы они исчезли почти совсем. Благодаря захватившим все командные посты представлениям о счастливом детстве в замечательном советском государстве под руководством партии и самого товарища Сталина «к 1930–м стало трудно упоминать в печати ситуации, в которых дети в самом Советском Союзе могут быть несчастливы. Несчастные дети и взрослые становятся уделом других стран, где бедные по – прежнему находятся под гнетом капиталистов, и России до 1917 года»[192]. Даже перепечатка «Республики Шкид» и других произведений 1920–х годов во время хрущевской оттепели и позже не изменила отношения к «счастливому детству» советских детей – это были книги, рассказывающие о печальном прошлом и о победе над ним.
Однако в конце тридцатых годов были написаны два произведения, очень разные по стилю и содержанию, в которых главные герои оказываются фактическими сиротами, предоставленными самим себе после смерти матери и ареста отца. Это «Судьба барабанщика» Аркадия Гайдара (1939) и «Два капитана»?Вениамина Каверина (1938–1944)[193]. В обоих случаях арест отца – нелепая случайность, не имеющая ничего общего с текущей политикой. У Гайдара отец Сережи, директор магазина, осужден за растрату. У Каверина отец Сани попадает в тюрьму по неспра– ведливому обвинению в убийстве, причем дело происходит еще в царской России. Интересно только, что об этих арестах рассказывается в книгах, появившихся в печати в самый разгар «большого террора», когда множество отцов было арестовано и появилось уже новое поколение сирот и полусирот.
Сюжет «Судьбы барабанщика» удивительным образом напоминает «Оливера Твиста»: мальчик, рано оставшийся без матери, лишается и отца. Не зная, что с собой делать, он то и дело попадает в лапы злодеев, сначала мелких, а потом и крупных – убийц и шпионов. Он «легко и бездумно “крутился” на поводу у заменивших ему родителей и вожатых преступников»[194], которые заставляют его стать вором, используют его как наводчика, намереваются убить. Однако рано или поздно Сережа все – таки понимает, что происходит и куда он попал. Ему удается остановить шпионов и даже, рискуя жизнью, застрелить одного из них. Тут как в сказке – в жизни такое случалось редко – появляется досрочно освобожденный из заключения отец.
Книга полна характерной для того времени шпиономании, еще более явно выраженной в другом произведении того же времени, «Тайне двух океанов» Григория Адамова (1938), приключенческом романе с элементами научной фантастики. Главный герой, четырнадцатилетний Павлик, тоже надолго разлучается с отцом, возвращающимся на родину на пароходе советским дипломатом (при этом не вполне понятно, где мама Павлика). Мальчик попадает на советскую подводную лодку и помогает поймать шпиона, который, как и полагается шпионам в советских книгах, пытается втереться в доверие к юному пионеру. Все, от капитана подлодки до зоолога и старшины водолазов Скворешни, становятся спасителями и помощниками Павлика, с которым постоянно что – то случается в опасной подводной жизни. Но когда наступает время открытого сражения со шпионом, Павлик оказывается на высоте и платит добром за добро.
«Два капитана» – книга, безусловно, куда более интересная с художественной точки зрения. Вениамин Каверин возвращает читателя к индивидуализированному, психологически достоверному изображению героя – сироты и в то же время в гораздо большей степени следует традиционному канону сиротской истории. Саня и Саня (брат и сестра) рано остаются без отца, который сначала попадает в тюрьму, а потом и умирает. Скоро умирает и мать. В довершение всего мальчик Саня – немой. Буквально откуда ни возьмись, из темного леса, появляется волшебный помощник – доктор, который учит его говорить. Он проводит с детьми три дня и исчезает, чтобы снова появиться и выходить Саню, когда тот заболевает «испанкой» (то есть гриппом), а потом и менингитом. И позже, во второй части романа, когда герой в затруднении и срочно нуждается в дополнительной информации, он снова, еще через семь (магическое число) лет, находит доктора, у которого, конечно, есть все необходимые документы.
Каверин не страдает шпиономанией, хотя злодеев и подхалимов, вроде Николая Антоновича и Ромашки, в романе полно, и они тоже в конце получают заслуженное наказание. Отличие (и привлекательность) «Двух капитанов» в сравнении с другими советскими «сиротскими» нарративами именно в том, что
