кукла. Причем любая. От нее не требуется ангельской красоты и светских нарядов, характерных для фарфоровой куклы» [341]. Привязанность ребенка – хозяйки игрушки бесконечна, и в детской книжке кукла отвечает ей полной взаимностью.
Кукла порой чувствует себя осиротевшей, расставаясь с хозяйкой – мамой. В книге Дика Кинг – Смита «Леди Дейзи» (1992) говорящая кукла (конечно, ее слышат только дети) после расставания со своей первой хозяйкой, девочкой Викторией, жившей в эпоху королевы Виктории, впадает в длительный сон. Когда ее обнаруживает мальчик Нэд (Виктория, предыдущая владелица куклы, приходится ему пратетушкой), он становится кукле отцом, ухаживает за ней, укладывает ее спать – в общем, ведет себя так, как будто у него появился ребенок. Так осиротевшая кукла обретает родителя.
Да, девочки (а иногда и мальчики) невероятно привязаны к куклам, а куклы – к ним. Однако среди кукол есть и такие заносчивые, как кролик Эдвард, герой сказки Кейт ДиКамилло «Удивительное путешествие кролика Эдварда» (2009). Не испытывающий никаких особенных теплых чувств к Абилин Тюлейн, своей маленькой хозяйке, фарфоровый кролик, оставшись один, все же чувствует себя сиротой. Переходя из рук в руки, Эдвард учится любить тех, кто о нем заботится; но каждый раз что – то случается – и снова он, одинокий сирота, всеми покинут. Сначала он попадает к старикам, тоскующим об умершем младенце, потом путешествует в обществе бродяги и его пса, потом оказывается у двух детей – полусирот. У них нет матери – только жестокий, никого не любящий отец. Сам сирота, кролик скрашивает последние месяцы жизни умирающей девочке – сироте. Наконец, много лет спустя, он воссоединяется со своей хозяйкой, теперь уже молодой матерью. И начинается его дружба с ее маленькой дочкой – полностью изменившийся Эдвард обретает любящее сердце[342].
У некоторых игрушек есть настоящие, взрослые родители. Герои «Приключений Пиноккио» (1883) Карло Коллоди и «Золотого ключика» (1936) Алексея Толстого созданы «отцами» из деревянного полена. Взаимоотношения Пиноккио (а позднее и его русского варианта – Буратино) с Джеппетто (Папой Карло у Толстого) мало отличаются от взаимоотношений отца с сыном. Деревянная игрушка, как настоящий подросток, бунтует против отца и все делает ему наперекор. И, конечно же, попадает в беду. А Папа Карло, как настоящий отец, всегда приходит на помощь. «В начале Карло спасает своего сына из зубов крысы, а затем, в конце истории, Карло появляется как
Подчеркнем важное различие между Пиноккио и Буратино. «В “Пиноккио” центральной темой становится мечта деревянной куклы превратиться в человека, в “Буратино” Толстого об этом ничего нет. Там, где в “Пиноккио” важнее всего индивидуальное развитие ребенка, в “Золотом ключике” подчеркивается важность всеобщего счастья»[344], что типично для советской детской литературы – коллектив превыше семьи.
Еще один деревянный человечек – Жоан Представь Себе, «брат Буратино», грубо выструганный из «говорящего» полена кухаркой, тетушкой Настасьей. Здесь сознательно повторена история Пиноккио (в оригинале) и Буратино (в русском переводе), но, как мы видим, не только плотники выстругивают деревянных человечков. Впрочем, в «Ордене Желтого Дятла»[345] знаменитого бразильского писателя, родоначальника бразильской детской литературы Монтейру Лобату, Жоан не единственный сирота. Главная героиня книги девочка Лусия по прозвищу Носишка живет с бабушкой; где ее родители и что с ними случилось, не вполне понятно. Никакого намека на трагедию в книге нет, возможно, это временное, «летнее» сиротство. Да и у Носишкиной говорящей куклы Эмилии, сшитой из тряпок той же тетушкой Настасьей, родственники представлены «разными камушками, обломками черепиц и комочками хлеба»[346].
Глава 33
Совсем пропащие: тридцать три несчастья
Больше никто меня искать не станет.
Подчас у героев – детей нет никакой родни. Именно им и грозят всяческие опасности, от которых постоянно приходится убегать. Тринадцать книг Лемони Сникета (псевдоним Дэниела Хэндлера) из серии «Тридцать три несчастья» «нарушают» все каноны жанра – в них целых три сироты, а помогать им практически некому. С первой же книги «Скверное начало» (1999) страшные злодеи охотятся за доставшимся детям наследством, а банковский чиновник мистер По, который по идее должен детям во всем содействовать, хоть и появляется иногда, в самый последний момент, особо ничего сделать не может.
Эти тринадцать книг в значительной степени выпадают из канона произведений о сиротах, и благодаря этому они вызвали немалую дискуссию в кругах исследователей. Так, Ким Нгуен отмечает некоторое однообразие бесконечного повторения несчастий, обрушивающихся на головы трех сирот: «Как указывает само название серии книг Хэндлера, повторение – опекун за опекуном, несчастье за несчастьем – легко “предсказуемо” и ожидаемо». Исследовательница даже связывает нарастание мрачности серии с событиями 11 сентября 2001 года в Нью– Йорке. Она утверждает, что, завершая повествование ситуацией, в которой сироты оказываются сами по себе и постоянно находятся в переходном состоянии, «Тридцать три несчастья» бросают вызов устоявшимся ценностям. На основании этих ценностей читатель мог бы ожидать счастливого конца, традиционного для детской литературы, ведь задача семьи и социальная роль опекунства состоят именно в обеспечении безопасности, помогающей оправиться после потери[347].
Обсуждая «повторяемость» событий в книгах серии, еще одна исследовательница, Джулия Бартон, вместе со многими другими отмечает, что эта «повторяемость» и «предсказуемость» присуща в большей степени первым пяти книгам серии. «Однако, когда серия продолжается и Хэндлер приобретает
