Вот мы прижимаемся друг другу, а поцелуй все длится и длится. Вот я впечатываю ее в стену, и она вскрикивает и кусает меня за нижнюю губу. Вот я через голову стягиваю с нее рубашку и ласкаю ее грудь, а она, зажмурившись, томно стонет. Вот щелкает застежка ремня, и мои штаны падают вниз.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Оба мы блестим от пота. Жара уже не помеха, ведь мы настолько поглощены друг другом, что будто в коконе находимся. Окружающий мир там, снаружи этого кокона, до того нереальный, что, кажется, просто снился нам все эти годы, пока поцелуй наконец не пробудил обоих от многолетнего сна. Я словно превратился в долбанного поэта, который мыслил лишь потасканными штампами, давно набившими оскомину, но черт меня побери, если в те мгновения мои чувства можно было выразить иными, более изысканными словами. Мы с Мариной на время стали единым целым. Тогда я верил в это всем сердцем.
Наверное, такие вот моменты и губят карьеры самых выдающихся ликвидаторов. Я стоял в переулке чужого города, посреди чужой страны, в объятьях обворожительной девушки и был, по сути, нагим и беззащитным. Если бы кто-то решил напасть на меня, спеленал бы в считаные мгновения. Готов спорить, я бы даже не сразу понял, что попался.
Но, по счастью, нас никто не тревожил, и потому мы могли вдоволь насладиться друг другом.
Наконец все было кончено, и я, инстинктивным движением потянув штаны, припал спиной к стене рядом с Мариной, шумно выдохнул и блаженно улыбнулся. У меня как будто груз с плеч свалился. Я повернул голову к девушке, и наши взгляды снова встретились. Она покусывала нижнюю губу, а ее изумрудные глаза буквально светились в ночи, точно у кошки.
– Ты был великолепен, Сэм, – прошептала девушка, скользнув взглядом по моему торсу вниз и обратно, к вспотевшему лицу.
– А ты – еще лучше, Эм, – на выдохе произнес я и сам поразился такой странной формулировке.
Марина же удивилась еще больше.
– Эм? – со смешком переспросила она. – А что, вполне сексуально. Сэм и Эм…
– Как-то само собой вырвалось, – пробормотал я с виноватой полуулыбкой.
– Э-эй, – сказала она, проведя ладонью по моей щеке. – Я нисколько не обиделась, даже напротив, мне действительно понравилось. Можешь звать меня «Эм», если хочешь.
– Я подумаю над этим, – пообещал я.
Говорить в подобном ключе мне было непривычно, оттого и неловко, и потому я хотел поскорее закончить разговор и вернуться в кровать. До того, как случился этот странный, неожиданный поцелуй, все мои мысли были заняты грядущей операцией. Теперь мне стоило огромного труда вспомнить, зачем я вообще приперся в Эль-Вафру, да что там – я даже не помнил, как попал в Кувейт. Я не отрываясь смотрел в лицо Марины и думал, что веду себя, как чертов школьник, одуревший после первого поцелуя, но ничего не мог с собой поделать. Я не показывал своих эмоций, но они бушевали во мне, как ураган. Наверное, нам надо просто хорошенько выспаться. Утро вечера мудренее, как любила говорить моя мать.
– Пойдем, пока нас тут не застукали солдаты, – сказал, стараясь говорить мягко, дабы у нее даже мысли не возникло, что я чувствую себя неловко.
– Ну да, еще решат, что я проститутка, и начнут приставать, – задорно подхватила Марина. – Но это ведь только до тех пор, пока они не узнают, какой у меня есть замечательный защитник! – Девушка озорно подмигнула мне.
– Боюсь, тут слишком много солдат даже для меня, – сказал я с улыбкой.
– Я просто шучу. – Марина уже натянула юбку и теперь возилась с пуговицами на рубашке. – Пойдем. Надеюсь, теперь ты наконец-то уснешь?
– О, да! Ты ведь меня порядком измотала!
– На то и был расчет.
Еще одно подмигивание – и она скрывается за углом, а я, невольно насвистывая под нос, устремляюсь следом за ней.
Эмоции до сих пор бурлили внутри. И даже когда мы уже легли на кровати и смежили веки, каждая клетка моего измотанного организма продолжала вопить:
«Это была лучшая ночь за последние несколько лет!»
Стук тяжелых шагов гулким эхом разносился по широкому коридору с высоким арочным потолком. Мужчина лет пятидесяти в темно-синем костюме-«тройке» и сером галстуке уверенно шел к двустворчатой двери. Он походил бы на обычного банкира, если бы не шрам на лбу и пронзительный взгляд темных глаз, который ясно давал понять, что перед тобой не рядовой финансист, а самый настоящий лидер.
Это был Эдвард Уоррен, единственный и неповторимый, подаривший миру спасение в лице армии Синдиката.
Ну, по крайней мере, так думал он сам.
Как обычно, его левая рука скрывалась в кармане пиджака, в то время как правая скользила по сенсорному экрану телефона.
Сообщения от многочисленных корреспондентов, партнеров, бывших партнеров, юристов и пиарщиков…
«Черт. Сколько же вас…»
Створки разъехались перед Эдвардом, и в лицо ударил леденящий душу арктический ветер – новейшая сплит-система ввиду изнуряющей летней жары работала на полную катушку. У бедняжки Глории, секретарши мистера Уоррена, зуб на зуб не попадал, но хозяин кабинета плевать хотел на самочувствие
