– Принеси-ка покушать моим собачкам, – сказал патрон.
Холуй исчез и тут же появился с огромным корытом, доверху наполненным рубленым мясом.
– Кушать подано, – провозгласил хозяин, обращаясь ко мне. – Но уж постарайтесь, сударыня, чтобы ваши сотрапезники не опередили вас и за едой так же, как опередили вас на скачках!
Как можно было ответить на это приглашение? Только покориться, и я, по-прежнему оставаясь на четвереньках, погрузилась в корыто. Мясо было отличное, хорошо промытое, и я принялась его уписывать, тем более что мои четвероногие компаньоны весьма любезно согласились делиться со мной своей пищей, не оспаривая у меня ни одного куска. Вот этого и добивался наш распутник: унижение, доведение женщины до скотского состояния распаляло его. Уже через несколько минут он старательно дрочил, приговаривая при этом: «Потаскуха! Девка! Ишь как она жрет вместе с собаками! Вот так и надо обходиться с их сестрой, чтобы они не задирали нос; такие же домашние животные, как собаки, с чего бы им ждать другого обращения? Ах, девка! Шлюха! – закричал он, припав ко мне и выбросив свой груз как раз на мой зад. – Ага, я тебя заставил-таки жрать вместе с моими кобелями!»
И это было все: наш хозяин исчез, я смогла одеться и нашла в своей мантильке два луидора – так привык оплачивать свои удовольствия этот проказник.
– А теперь, господа, – продолжала Дюкло, – я обращу свои шаги вспять и расскажу вам, чтобы закончить сегодняшний вечер, о двух приключениях, случившихся со мною в дни моей юности. Ибо так как они куда впечатлительней, чем то, что я вам рассказывала, а вы ведь мне предписали начать с более невинных, то я и отнесла их на конец, к развязке. Было мне в ту пору шестнадцать лет, и я пребывала еще у Герэнши.
Доставили меня в неказистую каморку в нижнем этаже дома человека весьма высокого положения и знатности и наказали ни о чем не тревожиться и ждать и во всем беспрекословно слушаться господина, который придет сюда, чтобы со мной позабавиться. Вот и все – большего мне говорить поостереглись: предупрежденная о том, что мне предстоит, я бы не так испугалась впоследствии и тем лишила бы распутника большей части предвкушаемого им наслаждения.
Целый час провела я в ожидании и наконец дождалась: дверь распахнулась и появился сам барин. «Что ты здесь делаешь, мерзавка! – закричал он с видом полного удивления. – Как это ты пробралась в мой дом в такое время? Ну, шлюха! – и тут он схватил меня за горло так, что я чуть было не задохнулась. – Не иначе, как украсть что-нибудь хочешь!»
Он позвал на помощь, и тотчас же появился его слуга.
– Лафлер, – обратился к нему хозяин. – Я наткнулся на воровку, которая тут притаилась. Ну-ка раздень ее догола и приготовься ее наказать тем наказанием, о котором я распоряжусь.
Гнусный прислужник накинулся на меня и стал срывать с меня одежду. Каждый предмет тотчас же выбрасывался за дверь, словно он мне более не понадобится.
– А теперь, – говорит господин своему сообщнику, – ступай-ка, отыщи мешок. Засунешь ее в мешок, завяжешь покрепче и бросишь в реку.
Вы легко представите мой испуг. Я поспешила броситься в ноги жестокому сеньору и стала умолять его о пощаде, говорила, что меня прислала хорошо ему известная г-жа Герэн, что я вовсе не воровка, а девица из ее дома. Злодей ничего не хотел слышать. Он схватил меня за ягодицы и принялся самым грубым образом щупать и мять их.
– Черт побери, – приговаривал он. – А вот скормим мы этот прелестный задок рыбам!
Это было единственное проявление похоти, которое он позволил. По крайней мере, я ничего больше не заметила.
Слуга вернулся с большим мешком; невзирая на все мои мольбы, меня туда засунули, мешок завязали, и Лафлер взвалил его на плечи. Теперь я услышала, какой эффект произвело это на распутника: по всей вероятности, как только он увидел, что я запрятана в мешок, он начал дрочить. И, по- видимому, как только Лафлер взвалил меня на плечи и сделал первый шаг к выходу, у его хозяина брызнул сок. «В реку… в реку… – приговаривал он, и голос его прерывался от приступов наслаждения. – В реку, Лафлер, и не забудь привязать камень, чтобы эта потаскуха поскорей потонула».
На этом все и кончилось. Мы вышли в соседний покой, там Лафлер распорол мешок, возвратил мне все части моего одеяния. Затем вручил мне два луидора, предоставил недвусмысленные доказательства, что получает удовольствие совершенно отличным от своего хозяина манером, и я возвратилась к Герэн. Я роптала на нее за то, что она меня совсем не предупредила о том, что меня ожидало, и через два дня она, в знак нашего примирения, подыскала мне другую партию, сказав о ней еще меньше.
Дело обстояло приблизительно таким же образом, как я вам только что рассказала. Я оказалась в покоях одного генерального откупщика. Но на этот раз я была не одна: со мной находился слуга откупщика, который от имени своего хозяина явился к Герэн, чтобы пригласить меня. В ожидании патрона слуга развлекал меня, показывая множество драгоценностей, спрятанных в ящиках бюро, стоявшего в этом кабинете.
– Черт меня побери, никакой беды не будет, если вы возьмете себе что-нибудь из этого, – уговаривал меня почтенный меркурий. – Старик богат как Крез; я готов побиться об заклад, что он толком и не помнит, что содержится в этом бюро. Не стесняйтесь, дорогая, поверьте, что я вас не выдам, меня вам бояться нечего.
Увы! Я была слишком расположена к подобным советам, вам известны мои наклонности, я вам о них рассказывала уже. Так что долго меня уговаривать не пришлось. Я подхватила маленькую золотую шкатулку в семь или восемь луидоров; на вещь большой ценности у меня не хватило смелости.
