найти. Пусть кто нибудь вычислитъ денежную стоимость того, что ученики н?сколько нед?ль или м?сяцевъ не им?ли уроковъ Французскаго языка или рисованія, или до какой степени простирался денежный ущербъ содержателя училища. Кухарка, безъ веякой причины, оставляетъ М?сто и этимъ причиняетъ хозяйству значительное безпокойство, такъ какъ ее сейчасъ нельзя зам?нить. Пусть кто нибудь опред?литъ денежную стоимость этой непріятности. Во вс?хъ этихъ случаяхъ, челов?къ, по нашему гражданскому праву, находится въ совершенно безпомощномъсостояніи, ибо помощь, которую право даетъ правообладателю, для него также безполезна, какъ ор?хъ для того, у кого н?тъ зубовъ, чтобы его разгрысть. Такимъ образомъ это прямо — состояніе безправія. При этомъ не то оскорбительно и тяжело, что приходится испытывать непріятность, но то горькое чувство, что наше, веподлежащее сомн?нію, право ставится ни во что, и что противъ этого н?тъ никакой помощи.
За этотъ недостатокъ нельзя возложить отв?тственность на римское право. Хотя въ немъ считалось основнымъ положеніемъ, что окончательный приговоръ долженъ быть выраженъ въ деньгахъ, но денежное наказаніе прим?нялось такъ, что при этомъ удовлетворялись не только денежные, но и вс? остальные правовые интересы. Денежное взысканіе было въ рукахъ судьи гражданскою м?рой понужденія, чтобы его приговоры исполнялись въ точности; отв?тчикъ, который сопротивлялся исполнить то, къ чему его присуждалъ судья, не отд?лывался просто денежнымъ взысканіемъ, но денежное взысканіе принимало характеръ наказанія и именно это посл?дствіе процесса доставляло истцу нравственное удовлетвореніе за легкомысленное правонарушеніе, что ему, при н?которыхъ обстоятельствахъ, было гораздо дороже денегъ. Этого удовлетворенія нашъ теперешній процессъ никогда не доставляетъ; онъ его не понимаетъ и знаетъ только одинъ матеріальный интересъ.
Къ этому непониманію нашимъ теперешнимъ правомъ идеальныхъ интересовъ при правонарушеніи, присоединяется устраненіе новой практикой римскихъ частныхъ наказаній. В?роломный приниматель поклажи, или пов?ренный, неподвергается упасъ бол?е лишенію чести. Величайшее мошенничество, если оно только съум?етъ обойти уголовный законъ, остается теперь совершенно безнаказаннымъ[20]. А между т?мъ въ учебникахъ все еще Фигурируютъ различные денежные штрафы и наказанія за легкомысленное запирательство, но они не прим?няются въ судахъ. Что же это значитъ? Да то, что у насъ субъективная неправда низведена на степень объективной. Между должникомъ, который безстыднымъ образомъ отрицаетъ данную ему ссуду, и насл?дникомъ, который д?лаетъ это bona fide, между пов?реннымъ, который меня обманулъ, и т?мъ, который самъ ошибся, короче, между сознательнымъ, явнымъ правонарушеніемъ и незнаніемъ или ошибкою наше теперешнее право не знаетъ никакого различія — процессъ вертится только около одного голаго денежнаго интереса. Мысль, что в?сы фемиды точно также должны в?сить неправду въ гражданскомъ прав?, какъ и въ уголовномъ, такъ далека отъ нашего теперешняго юридическаго представленія, что я высказывая ее, уже заран?е приготовился къ возраженію: именно въ томъ то и состоитъ различіе гражданскаго права отъ уголовнаго. Для теперешняго, права? Къ сожал?нію да! для права вообще? н?тъ! Ибо пусть мн? сначала докажутъ, что есть какая, н и будь область права, въ которой идея справедливости можетъ не осуществлятся въ полномъ объем?, но идея справедливости неразд?льна съ проведеніемъ понятія виновности.
Второе изъ приведеннымъ выше заблужденій новой юриспруденціи состоитъ въ принятой ею теоріи доказательствъ [21]. Можно подумать, что она изобр?тена именно съ тою ц?лью, чтобы исказить право. Если бы вс? должники всего св?та поклялись уничтожить прако своихъ в?рителей, то они для этой ц?ли не нашли бы бол?е д?йствительнаго средства, какъ то, которое открыла наша юриспруденція своей теоріей доказательствъ. Ни какой математикъ не можетъ придумать бол?е точнаго метода доказательствъ, ч?мъ тотъ, который прим?няетъ наша юриспруденція. Высшей степени непониманія она достигаетъ въ процессахъ за вредъ и убытки. Ужасающій безпорядокъ, который зд?сь, употребляя выраженіе римскаго юриста
Выражая въ немногихъ словахъ все, что я сказалъ, я могъ бы посл?днее восклицаніе выставить какъ пароль нашей новой юриспруденціи и практики. Она далеко ушла по пути, проложенному Юстиніаномъ; должникъ, а не в?ритель возбуждаютъ ея симпатію: лучше сотн? в?рителей оказать явную несправедливость, ч?мъ слишкомъ строго поступить хотя съ однимъ должникомъ.
Едвали можно было бы пов?рить, что это пристрастное безправіе, которымъ мы обязаны превратной теоріи цивилистовъ и процессуалистовъ, было способно къ дальн?йшему развитію, а между т?мъ это случилось всл?дствіе заблужденія прежнихъ криминалистовъ, заблужденія, которое можетъ считаться покушеніемъ на идею права и смертнымъ гр?хомъ противъ цравоваго чувства, какой когда либо былъ учиненъ со стороны науки. Я понимаю подъ этимъ постыдное извращеніе права необоходимой обороны, того основнаго права челов?ка, которое, какъ говоритъ Цицеронъ, есть врожденный челов?ку законъ природы, въ которомъ, какъ наивно в?рили римскіе юристы, никакое право міра не можетъ отказать челов?ку. ("?іш ?і repellere omnes leges omniaque jnra permitt nnt"). Въ прошломъ стол?тіи и даже въ нашемъ они уб?дились бы въ противномъ. Хотя въ принцип? ученые мужи признаютъ это право, но руководимые тою же симпатіей къ преступнику, какъ цивилисты и процессуалисты къ должнику, они на практик? постарались его такъ ограничить и ур?зать, что въ большинств? случаевъ преступникъ пользуется защитой, а тотъ на кого нападаютъ остается беззащитнымъ. Какое глубокое извращеніе личнаго чувства, отсутствіе мужества, совершенное извращеніе и отуп?ніе простаго здороваго правоваго чувства открываются намъ когда мы обратимся къ литератур? этого предмета. Можно было бы подумать, что мы очутились въ обществ? нравственныхъ кастратовъ. Челов?къ, которому угрожаетъ опасность или оскорбленіе чести, долженъ отступить, уб?жать — сл?довательно обязанность права очистить м?сто для неправды — и только въ одномъ не
