и, управившись как должно, с ключами укрепления спешил к Потемкину».
Не сплоховал Головатый и во время встречи с императрицей. «Лишь еще государыня подходила к Головатому, как он вдруг, подобно оживленной статуе, совершенно изменился, выпрямился, глаза его заблистали живым огнем, и черты лица оживились. Поклонясь государыне, он начал говорить громким голосом, чистым выговором и приятным тоном. <…> Головатый рассказывал после отцу моему, что когда государыня еще доходила к нему, то уже взирала на него с улыбкою, выражающею снисхождение, благость, кротость, предупредительное благоволение… одним словом, с улыбкою „своею“, невыразимою, неизъяснимою. <…> Без всякого сомнения, государыня благосклонно и милостиво приняла приветствие Головатого, потому что в тот же день объявлено было ему, чтобы он о нуждах войска своего представил князю П. А. Зубову».
Теперь нужно было добиться отдачи казакам Тамани. «Записка была отлично составлена. Подробно изложены были все заслуги черноморского войска в окончившуюся турецкую войну; выведена польза, какую может войско приносить, быв поселено на Тамани. <…> Головатый вошел в моду. Первейшие вельможи ласково принимали его; другие искали его знакомства, приглашали на обеды, занимались им, спешили туда, где он бывал, расспрашивали его о обычаях бывшей Сечи и существующих в черноморском войске, хохотали при его оригинальных остротах, дивились тонким замечаниям, справедливым суждениям и не смогли надивиться, ка5к человек, не получивший светского образования, не живший в большом свете, имел так много ума и справедливо, положительно судил обо всем. Головатый выезжал в гости с своею бандурою и, наигрывая на ней, пел запорожские песни. Дамы высшего круга слушали его с удовольствием и занимались беседою его».
Должен быть по достоинству оценен тот факт, что Шевченко, который, как мы помним, в самых сердечных словах писал Квитке о своей любви к нему и о том, как он знает его душу и сердце, единственное обращенное к нему стихотворение – «К Основьяненко» написал именно после знакомства с «Головатым».
М. А. Максимович в статье «Трезвон о Квиткиной Марусе» писал об этом так: «Шевченко написал свое послание „К Основьяненку“, воодушевленный не „Марусею“ и не другими его малороссийскими повестями; он воодушевлен историческим очерком запорожца Головатого, который был написан Квиткою по- русски и напечатан в „Отечественных записках“ 1839 года (это известно мне достоверно из беседы с Шевченком, когда он гостил у меня на Михайловой Горе в июне 1859 года)»[186].
Как уже говорилось, к этому заключению следует относиться двояко: достоверно свидетельствуя об отношении Шевченко к «Головатому», оно неоправданно принижает его отношение к «Марусе» и другим малороссийским повестям, в частности к «Сердешной Оксане», которая, как считают современные шевченковеды, послужила «наиболее весомым стимулом – наряду с произведениями на подобную тему в русской литературе – для создания поэмы „Катерина“»[187].
Из самого же стихотворения «До Основ’яненка» стоит напомнить два фрагмента. Первый из них выражает скорбь по Украине, утратившей своих доблестных заступников-запорожцев, и вместе с тем – веру в нее, в торжество и бессмертие ее славы:
И второй, непосредственно обращенный к адресату послания, которого Шевченко с почтительной нежностью именует «батьком»:
«Знаменитый Гаркуша» – это не мое определение. Оно принадлежит Квитке-Основьяненко, автору повести, главным героем которой был заслуживший немалую известность, но остающийся в значительной степени загадочным исторический деятель. На первых страницах созданной несколько ранее повести «Головатый» Квитка вскользь упомянул о страхах, который вызывали рассказы о «знаменитом Гаркуше». А вскоре у него созрел замысел и самому написать об этом человеке, о котором ходило множество легенд, но достоверных сведений было мало. Даже даты его рождения и смерти не были известны писателю и точно не установлены по сей день.
По обыкновению, первым, с кем Квитка поделился своими соображениями, был редактор «Современника» П. А. Плетнев, которому он писал 13 сентября 1841 г.: «Не зная еще наверное, позволят ли Вам занятия по службе продолжать издание „Современника“, я все по требованию Вашему прилагаю у сего статью о „Гаркуше“. Гаркуша именно был, существовал и с такой удалью действовал. Вся Малороссия и теперь помнит его. От некоторых лиц, знавших его,
