Сейчас Ромашова больше всего интересовало именно это. И он намеревался вызнать это у доктора, чего бы это ему ни стоило!
Ну и вообще следовало добиться, чтобы Панкратов признал подмену ребенка Морозовых. Одно дело, что Ромашов
Короче, не миновать дружеской беседы с Панкратовым! Или не вполне дружеской, это уж как повезет…
Ромашов проломился через кусты, за которыми таился доктор, и оказался в укромном уголке. Между ним и домом стеной стояли деревья, с другой стороны был пустырь.
«Тем лучше, – подумал Ромашов. – Никто не увидит того, что я с ним сделаю! Мне сегодня везет на укромные уголки!»
Конечно, он не собирался убивать Панкратова, тот нужен был живым! Однако неведомо ведь, к каким средствам придется прибегнуть, чтобы добиться его признания. Поэтому хорошо, что их никто не может видеть.
Ромашов встал с Панкратовым лицом к лицу. Однако доктор уже успел несколько собраться с мыслями и теперь встретил противника холодным взглядом.
– Как погляжу, вы не остались равнодушным к очарованию капитанской жены? – ехидно спросил Ромашов, решив для начала дать возможность противнику немного расслабиться, чтобы вернее нанести удар. – Что это вы рядом с ее домом делаете?
Однако лицо Панкратова осталось непроницаемым и голос не дрогнул, когда доктор проговорил:
– А мне кажется, это вы не остались равнодушным к ее очарованию. У меня неподалеку знакомая живет, которую я довольно часто навещаю. А вот вы что рядом с ее домом делаете?
– У меня здесь тоже знакомая живет, – сообщил Ромашов, а мысленно уточнил: «Вернее, жила!» – Надо же, какое совпадение! А вашу знакомую как зовут?
– А вам-то что? – зло хмыкнул Панкратов.
– Да так просто спросил, – сделал улыбку Ромашов. – Думал, может, и тут совпадение. Мою знакомую Галей зовут, а вашу? Моя – санитарка в роддоме, а ваша где служит?
Удар оказался хорош…
Панкратов резко побледнел, и Ромашов чуть не буквально увидел, как в мозгу его оформилась пугающая догадка, в которую доктор в первый миг не пожелал поверить, но потом, когда он увидел торжествующее выражение в глазах Ромашова, поверить все же пришлось.
– Да-да, – кивнул Ромашов, наслаждаясь страхом, который всплеснулся в глазах Панкратова. – Да-да, мы про одну и ту же Галю ведем речь. Вы с ней спали, вы доверяли ей… Доверили и преступление, которое совершили несколько дней назад, когда подменили умершего ребенка Морозовых тем, которого нашли на улице.
– Что за чушь? – прохрипел Панкратов. – Это кто вам такое наговорил?!
– Ну Галя, кто еще, – пожал плечами Ромашов.
– Да что ж вы такой легковерный? – углом рта ухмыльнулся Панкратов. – Мало ли что ревнивая женщина наболтать может! Я Галю бросил, вот она и мстит мне. Ишь ты, даже в НКВД настучала. Но пусть она все это при мне повторит, а главное, пусть докажет, что эта чушь имела место быть!
Как-то очень быстро он пришел в себя, это Ромашову совершенно не понравилось. То ли Панкратов и в самом деле был хладнокровным человеком с сильным характером и стремительным умом (а это уж наверняка, если такую аферу мигом провернул!), то ли эти свойства сообщил ему непререкаемый приказ Грозы… Впрочем, это было совершенно не важно. Важно было другое: обычным путем Панкратова к стенке не припереть. Гали, которая могла бы дать против него показания, в живых нет. Клавы, которая слышала ее рассказ и тоже могла бы свидетельствовать против Панкратова, – тоже нет в живых.
О черт…
Но ничего! Зато живая сила двух убитых Ромашовым сестер освободила дремлющие в нем возможности, с помощью которых он сможет сломать Панкратова и без всяких там свидетельских показаний!
«Если ты хочешь добиться результата, а не просто размазать свое внушение, ты должен именно что пронзить чужой мозг!» – в который раз за этот день вспомнил Ромашов и всей силой своей новой мощи ударил мысленным острием в голову Панкратова.
– Оля, я не пойду, – слабым голосом простонала Ася. – Мне что-то так неможется… Сердце давит. Я не смогу!
– Асенька, ну мы же вчера обо всем договорились! – сердито воскликнула Ольга, однако стоило ей взглянуть на Асю, которая стояла непричесанная, неумытая, в затрапезном халатике, придерживаясь за спинку кровати, как возмущение улеглось. Лицо у Аси было бледное, под глазами залегла чернота. Дышала она тяжело, часто…
– Оля, я там упаду, я вам только помешаю, – выдохнула Ася. – Ты тут давно не жила, в Нижнем, ты про Кагановича не знаешь ничего, а я слышала много всякого. Он любит, когда его умоляют, это правда, но жалеть людей не умеет. Его раздражает слабость, он очень крепкий человек и совершенно безжалостный. Его с двадцать второго года бросали то в Растяпино, то в Ардатов, то в Павлово – порядок наводить, если надо было покрепче узду натянуть
