– Ну, во-первых, ты мой друг и жизнь мне, можно сказать, спас, – очень серьезно ответил Вальтер. – А кроме того, ты можешь принести пользу науке Великой Германии. У отца есть в Берлине знакомые ученые, они будут изучать те необыкновенные процессы, которые происходят в твоей голове.
Грозе от этих слов стало не по себе. Изучать необыкновенные процессы… Вдруг вскроют черепушку, вынут мозги и начнут в них ковыряться, лопоча по- немецки?.. Нет, тяни назад! Лучше уж оставаться неизученным, но живым. К тому же немцы – враги. Они против России воюют. Одно дело – дружить с Вальтером, потому что он все же старый знакомый, но совсем другое – ехать приносить пользу «Великой Германии». Еще не хватало!
– Ишь, размечтался, – буркнул Гроза неприветливо. – Ты прежде отца найди!
Сначала Вальтер как на крыльях летал от радостного ожидания, потом притих: на Сухаревке и в лавках Охотного ряда, где можно было услышать самые свежие слухи, говорили, будто посольства переезжают не в Москву, а в Воронеж, и американцы туда уже отправились. Видимо, за ними и немцы потянутся.
Вальтер приуныл. До Воронежа добраться было ничуть не проще, чем до Питера…
Минуло недели две, и вот однажды Вальтер вдруг проснулся среди ночи с криком:
– Я видел во сне отца! Видел отца! Он велел мне идти на Сухаревку и стоять возле ворот! Он туда ко мне придет!
Гроза только тяжело вздохнул:
– Это же только сон. Спать давай!
– Нет, я не буду спать! Я на Сухаревку пойду!
Вальтер вскочил, бросился к двери…
– Куда ты в такую пору пойдешь? – схватил его за руку Гроза. – На улицах стреляют. Убьют невзначай, как господина Окуневского из восьмого номера!
Кое-как Вальтер согласился подождать утра, но спать не лег и Грозе не дал: принялся в подробностях рассказывать свой сон.
Гроза не слишком-то верил в вещие сны, однако видеть Вальтера таким радостным было и самому приятно, поэтому он не перебивал. Удивительно, однако Вальтер помнил даже мелкие подробности своего сна: например, что на отце было надето длинное черное пальто с потертым и порыжелым меховым воротником; он был без шапки, его волосы разметало ветром. Вальтер также вспомнил, что из кармана его пальто торчал уголок бумаги с написанной на ней фамилией: «Трапезников».
Фамилия показалась Грозе знакомой, однако он никак не мог вспомнить, где ее слышал.
– Кто такой этот Трапезников? – спросил Гроза.
– Не знаю, – пожал плечами Вальтер.
Чем больше он радовался и преисполнялся нетерпеливым ожиданием, тем больше беспокоился Гроза: что же будет вечером, когда они вернутся в свою каморку, так и не встретив господина Штольца?
Вещие сны! Подумаешь, ерунда какая! Такая же ерунда, как и хиромантия!
И вдруг он вспомнил седого гадальщика, сидевшего на раскладной трости неподалеку от Смоленской площади, и как тот гадатель предсказал ему необыкновенную судьбу и великое могущество. Умение «бросать огонь» – это могущество, в самом деле так… И еще гадатель уверял, что Маша и Готлиб умрут в один день. Но они ведь и в самом деле умерли в один день!
Совпадение? Или в самом деле что-то есть и в хиромантии, и в вещих снах?
Ну что же, это скоро предстояло узнать.
Довольно скоро Ольга поняла, что комнат Фаина Ивановна не сдает и никаких жильцов в доме нет. К ночи во всех шести комнатах оставались только свои: Фаина Ивановна, прислуга Зинаида (уборщица, кухарка и прачка, при проверках фининспекции выдаваемая за дальнюю родственницу) и Ольга с Женей. Ночью здесь царила почти деревенская тишина, зато днем жизнь, прямо скажем, била ключом! В доме постоянно мелькали какие-то гости.
Чуть не каждый день приходили низенький и толстенький Семен Львович Абрамов и тощая высокая Руфина Рувимовна Кушля. Это были самые известные в Горьком закройщики. Фаина Ивановна придумывала фасоны платьев для их заказчиц. Абрамов и Кушля приносили отрезы тканей, из которых предстояло шить. Иногда вместе с закройщиками являлись и сами заказчицы. Все уходили в небольшую комнатку, где на столах лежали листы чистой бумаги, карандаши и стопки модных журналов – само собой, заграничных, новейших, за которыми Фаина Ивановна время от времени ездила в Москву, но где именно она добывала их там, хранилось в строжайшем секрете. Между прочим, именно из одной такой поездки она и возвращалась, когда оказалась в одном купе с Ольгой.
Закройщики и заказчицы перед Фаиной Ивановной благоговели, ужасно заискивали и называли ее гениальной. Она, впрочем, не спорила и только снисходительно кивала в ответ на комплименты.
– Не нужно большого ума, чтобы сшить платье по журнальной картинке, которая клиентке понравится, – говорила она. – А вот придумать такой фасон, чтобы подчеркнул ее красоту, если она красавица, или скрыл ее уродство, если она уродина, – для этого нужна голова, а в голове – фантазия.
Абрамов и Кушля угодливо кивали и жадно прижимали к себе десятки листков, изрисованных легкими, словно бы само собой летающими по бумаге
