мне ходят только разумные. Вот приходят скучающие женушки больших чиновников, которые на работе до того утомляются, что ночью ни на что не способны, только бы свое удовольствие получить. А иной раз даже и на это не хватает силушек! Надоедает красавицам сидеть, в окошко глядеть или по магазинам шляться. На улице к мужчинам приставать стыдно и опасно. Ну не записываться же им в кружки Осоавиахима! [26] Там, может, и найдешь мускулистого любовника, да ведь чужие любопытные и завидующие глаза кругом! Донесут как пить дать! А карточки мужа в закрытом распределителе терять не хочется… Но и дать волю плоти очень даже мечтается. Вот они и идут ко мне… И некоторые мужчины, особо доверенные лица, которым охота повеселиться на стороне, являются в то же самое время. Иной раз все погляделками заканчивается, но чаще парочки по взаимному согласию и к взаимному удовольствию следуют в постельку. У меня закон: никаких постоянных связей. Сегодня ты с одним, завтра с другим… А если они потом где-нибудь в театре или, скажем, в кинотеатре «Палас» встретятся – город-то у нас не слишком велик! – то сделают вид, будто впервые видятся. Люди ко мне ходят только разумные, понимают, что тайны нужно беречь, если не хотят самим себе повредить. Себя прикрывают, а заодно и меня. Здесь такие люди бывают, знала бы ты! – Фаина Ивановна озорно присвистнула. – Да хоть бы Толик, племянничек мой, который спит и видит тебя в своей постели…
Она осеклась и досадливо сморщилась, словно поняв, что сболтнула лишнего, но тотчас захохотала от души, увидев, какое очумелое выражение лица сделалось у Ольги.
– Знаю, что ты службу ищешь, – отсмеявшись, сказала Фаина Ивановна, сгребая стопку газет, в которых карандашом были отчеркнутые объявления: «В Кагановичском районе требуются ясельные сестры. Обязательно начальное образование», «Нужны уборщицы», «Ночные сторожа требуются на склад»… – Но знай: если устроишься куда-нибудь, здесь жить больше не будешь. У меня не меблированные комнаты. И ребенка забирай!
Ольге показалось, что дощатый, крашеный, нагретый солнцем пол разошелся под ее ногами. Куда она денется?! По-прежнему ни жилья, ни работы, ни одного близкого человека, кроме Фаины Ивановны!
– Да я… Да мне неловко… – залепетала она сбивчиво. – Я живу тут, ем и пью, а платить… Надо же за все платить… – Она бросилась к рюкзаку и вытащила часть денег, которые нашла рядом с Женей и которые берегла как зеницу ока. – Вот, возьмите, я за первое время могу отдать, но потом… потом как же? Надо же заработать!
– Ну и заработай, – кивнула Фаина Ивановна, без возражений принимая деньги и мгновенно, очень ловкими движениями пальцев, их пересчитав.
Должно быть, она осталась довольна суммой, потому что на лице ее мелькнула улыбка, а голос смягчился:
– Заработай, конечно! Я тебе что, не даю? Только зачем горбатиться, чужую грязь отмывать? Или горшки за детьми чужими выносить? Свой ребенок есть, за ним и присматривай! Или опять в кондукторы пойдешь? Но туда еще пробиться надо! Понаехали зубастые деревенские девки, вгрызлись в эти места, уселись своими толстенными булками на них – не сдвинешь! Да и зачем тебе это нужно? Ты же сама рассказывала, какая это проклятая работа! И грабили вас пассажиры, и хамили кто как мог, и лапали… Или, думаешь, в московских трамваях одно, а в горьковских другое? Да то же самое, если не хуже! А я тебе чистое, доходное ремесло предлагаю. У меня на все рук не хватает, а у Зинаиды, хоть она и расторопная, и умелая, и предана мне, как собака, уж больно рожа кривая. Ты же до того хорошенькая, что аж завидки берут! Пусть Зинка хозяйством занимается, а ты будешь моей помощницей. Встречать клиентов, провожать… А еще лучше, – воодушевленно воскликнула Фаина Ивановна, – сделаю тебя манекеном!
– Это как? – тупо спросила Ольга, которой мигом вообразились раскрашенные куклы из папье-маше, стоявшие в витрине универмага на углу улицы Свердлова и площади Минина. На них довольно часто менялись одежды, но иногда процесс замены платьев проходил днем – тогда картонные тетки невольно демонстрировали прохожим голые бесполые тела, а их старательно нарисованные лица выражали откровенную скуку, ничуть не замаскированную стыдливостью.
– Да просто буду не только рисовать для Семена и Руфины, а на тебе ткань подкалывать, – пожала плечами Фаина Ивановна. – Чтоб фасон был лучше виден.
– Но это же не все, что от меня потребуется, верно? – спросила Ольга, глядя в пол.
– О, да ты не так проста! – хохотнула Фаина Ивановна. – Правильно понимаешь. Толик мне – родной человек, к тому же очень много для меня сделал и еще сделает, поэтому ради него и я на многое готова пойти. Хочет он с тобой тайно встречаться здесь, у меня – почему бы и не помочь родному человечку? Ему удовольствие, а нам с тобой прямая выгода. Будешь надежно устроена, ребенок при тебе, заработаешь денег, а надоешь Андреянову – другого мужчину тебе найдем, велика забота!
Ольга нахмурилась:
– А если я не соглашусь?..
– Тогда пожалуй на улицу, – развела руками Фаина Ивановна. – И девчонку туда же. Еще и посадят за нарушение паспортного режима: ты ведь у меня без прописки живешь! Но ты же не будешь такой дурой, верно?
Ольга опустила голову:
– Можно я немножко подумаю?
– Конечно. – Фаина Ивановна пошла к двери, попутно сделав Женечке «козу». Девочка надула губы и отвернулась. – Только именно немножечко. Даю тебе ровно час. Вечером обещал Толик прийти. Так что не тяни. Тебе же надо приготовиться. Помыться, приодеться… Я тебе одолжу белье, Толик любит
