– Пострадал? Эти придурки ударили меня. – Он откинулся назад и закрыл глаза. Монитор показал, что его сердцебиение сильно ускорилось. Я подумала, что у него поднялось давление, но я не сильна в медицинских делах.
В палату вбежала медсестра и нахмурилась, глядя на отца.
– Пожалуйста, все выйдите.
– Но… – Я протянула руку к отцу. – Он же так долго был без сознания.
Медсестра покачала головой, нажала несколько кнопок на аппарате рядом с отцом и бросила на меня сердитый взгляд.
– Поговорим снаружи. Уходите. Можете вернуться утром, когда он отдохнет.
Мои плечи поникли. Я непокорно протолкнулась мимо медсестры, подошла к отцу и поцеловала его в лоб.
– Отдыхай. Нам о многом надо поговорить. Мы придем завтра.
Мэдди тоже попрощалась, и мы вышли из палаты. Медсестра сказала нам, что отец еще не в курсе, как долго он находился в коме. Доктора хотят сделать несколько тестов, чтобы проверить его умственные способности, и начать физиотерапию как можно скорее. Она напомнила, что ему предстоит долгий путь к выздоровлению и что мы должны быть терпеливы.
Пообещав, что мы утром придем к его врачу, Мы с Уэсом сняли номер в отеле через дорогу, а Мэтт и Мэдди поехали в свою квартиру.
– Эй, детка, как дела? Как отец? – поинтересовалась Джинель, когда я ответила на звонок.
Я отказывалась говорить с кем бы то ни было, кроме Джин. Уэс поддерживал связь с Максом. Я знала, что он сходит с ума от беспокойства, но мы были в порядке. Сейчас не о чем было говорить, и я не хотела делиться чувствами с братом. Он знает нас, но он не знает, как я справляюсь с трудностями. Он не знает, как мы росли, и сейчас я не в том настроении, чтобы посвящать его в подробности. Я знаю, что он презирает нашу мать так же, как и я, но он не знает об отце ничего хорошего, кроме того, что мы его любим.
Кроме него мне звонили друзья, поздравляющие с Днем благодарения. Опять новый опыт.
Я вдохнула и закуталась в одеяло.
– Хорошо, насколько я поняла. Завтра узнаем подробности, когда встретимся с его врачом. Медсестра сказала, что он не знает, как долго пробыл в коме. Когда мы попытались познакомить его с Уэсом и Мэттом, у него поднялось давление и она нас выгнала.
– А ты как?
Я застонала.
– Как-то странно. Раньше, пока он был в коме, я на него злилась. Сильнее, чем когда-либо. И ты знаешь, я думаю, что вполне оправданно. Но сейчас, когда он протянул к нам руки… Я снова стала маленькой девочкой, которая больше всего на свете хочет отцовской любви.
Слеза капнула на подушку. Из носа потекли сопли, но мне было наплевать. Я вытерлась простыней.
– Это нормально, детка. Он же всегда будет твоим отцом. Может, не самым лучшим отцом, но, по крайней мере, он не бросил тебя, – попыталась она меня утешить.
– Разве? Каждый раз, когда он накачивался виски, он исчезал. Каждый раз он превращался в другого человека. Забывавшего, что у него есть две маленькие дочки, которых надо кормить, одевать и водить в школу. А этот последний фокус? Миллион долларов? Такое ощущение, что он хотел умереть.
Джинель застонала, потом выдохнула.
– Может, он специально это сделал.
Эта мысль пронзила меня, как удар молнии, задев кости и мышцы.
– Вот дерьмо. А ты, наверное, права. Может, он плохо разбирался в игре, но он не настолько глуп, чтобы задолжать миллион человеку вроде Блейна Пинтеро.
– Иногда, если хочешь покинуть этот мир, выбираешь самую легкую дорогу. Он знал, что Блейн придет за ним.
– Да, наверняка. – Я покачала головой, в шоке от этой мысли.
– Как океан? – внезапно спросила Джинель, но этот вопрос был обращен не ко мне.
– М-м, соленые слезы богов, Ku’u lei, – ответил низкий мужской голос достаточно близко к телефону, чтобы я услышала. Я знала это слово. Ku’u lei. На гавайском оно означает «моя любимая». Я слышала, как отец Тая называет так свою жену. А Тай только что сказал это моей лучшей подружке. Интрига сгущается.
Я решила сменить тему.
– Как твой День благодарения? Съела целую индейку? – с намеком спросила я.
Джинель тихо застонала.
– Детка, не уверена, что толстый самоанский член можно считать птичкой, но если да, я проглотила изрядное количество.
Я захохотала. Только Джинель может даже День благодарения свести на пошлость.
– Серьезно, Миа, не знаю, что я буду делать, когда он уедет. Мне придется вставить в вибратор три батарейки. Это что-то невероятное. – Она
