могла махать лопатой и втрое быстрее. Она не для того поехала домой из Вашингтона, протаранила винтажную повозку плохого байкера, не спала несколько дней, куря мет с Гартом Фликингером, и пережила ужасный вооруженный конфликт, чтобы поддаться любой разновидности дерьма, даже если это дерьмо было болезнью, которая на самом деле принадлежала ее матери.
После курса химиотерапии, когда они получили на руки чистый снимок, который показывал им, что Дженис в ремиссии, Микаэла сказала матери:
— Хорошо. И что ты собираешься теперь делать? Ты должна оставаться активной.
Дженис сказала, что Микки абсолютно права. Для начала она хотела отвезти Микаэлу в Вашингтон. Ее дочери нужно было возвращаться на работу.
— Ты когда-нибудь попытаешься рассказать людям о том, что произошло? — Спросила свою дочь Дженис. — Личный опыт и все такое?
— Я думала об этом, но…
— Но?
Никаких проблем, если бы не несколько но. Во-первых, большинство людей скажут, что приключения женщин на той стороне Дерева — это полное дерьмо. Во-вторых, они скажут, что такого сверхъестественного существа, как «Эви Блэк», никогда не существовало, и что Аврора была вызвана совершенно естественными (просто еще не раскрытыми) причинами. В-третьих, если кое-какие службы все же решат, что Микаэла
На пару дней Дженис осталась со своей дочерью в столице. Вишневый цвет давно исчез. Было жарко, но они все равно много ходили пешком. На Пенсильвания-авеню они увидели президентский кортеж — кавалькаду из сверкающих черных лимузинов и внедорожников. Он проехал прямо, не останавливаясь.
— Посмотри. — Указала Микаэла.
— Да кому, какое дело? — Сказала Дженис. — Просто еще один супер хрен.
В Акрон, штат Огайо, на адрес, по которому он жил со своей тетей Нэнси, начали приходить чеки, отправленные на имя Роберта Сорли. Суммы никогда не были большими — двадцать два доллара здесь, шестнадцать долларов там — но они накапливались. Эти чеки приходили от женщины по имени Элейн Наттинг. В карточках и письмах, сопровождавших чеки, Элейн писала Бобби о его покойной матери, Жанетт, о той правильной жизни, в добре, щедрости и великодушии, которую она ему завещала.
Хотя Бобби не знал ее очень близко из-за того преступления, и не слишком доверял ей, пока она была жива, Бобби любил свою мать. То впечатление, которое она, по-видимому, произвела на Элейн Наттинг, убедило его, что она была хорошей.
Дочь Элейн, Нана, прикладывала рисунки с некоторыми письмами ее матери. Она была очень талантлива. Бобби как-то попросил ее: нарисуй мне горы, пожалуйста, чтобы я мог смотреть на них и думать о мире за пределами Акрона, который не был таким уж плохим местом, но все-таки был Акроном.
Она это сделала. Получилось красиво — спадающие горные потоки, монастырь в изгибе долины, кружащие птицы, облака, освещенные сверху, извилистая тропинка, ведущая в неведомую даль.
В ее следующем письме она написала:
В ответ он написал:
Они стали регулярно переписываться, и в итоге планировали встретиться.
Что, в конце концов, и произошло.
Клинт никогда не спрашивал Лилу, была ли у неё любовница во время пребывания по ту сторону Дерева. Такое впечатление, что в голове ее мужа была своя искусственная вселенная, где все четко и размерено и большие и малые планеты свисают на проводах. Планеты были идеями и людьми. Он исследовал их, изучал их и приходил к познанию. Только и всего, что они не двигались, не вращались, со временем не менялись, как это делали настоящие тела, астральные и не только. Лила это понимала, зная, что однажды он прожил жизнь, в которой не было ничего,
А как ей расценивать убийство Жанетт Сорли, как несчастный случай, или нет? Это было то, что он так и не смог понять, хотя предпринял несколько попыток, она всякий раз выбегала из комнаты, со сжатыми кулаками, испытывая к нему ненависть. Она не имела четкого представления, чего хочет, и не хотела этого понимать.
Проснувшись, Лила сразу же запрыгнула в свою полицейскую машину, стоящую на подъездной дорожке миссис Рэнсом и поехала прямо в тюрьму,
