душегубов и грабителей…»14
После большевистского переворота все церковные заказы художника сошли на нет. Нестеров стал работать в жанре портрета (за работы в области портретной живописи в 1941 году он стал лауреатом Сталинской премии первой степени). Художник тщательно выбирал героев своих портретов, говорил: «Я избегал изображать сильные страсти, предпочитая им скромный пейзаж, человека, живущего внутренней духовной жизнью в объятиях нашей матушки- природы. И в портретах моих, написанных в последние годы, меня влекли к себе те люди, благородная жизнь которых была отражением мыслей, чувств, деяний их…»15. В 1917 году художником была написана картина «Философы» – двойной портрет Павла Флоренского и Сергея Булгакова, в 1921–1922 гг. – картина «Мыслитель» – портрет философа Ивана Ильина. Среди выдающихся работ Нестерова поздней поры – портреты художников П. Д. Корина (1925), В. М. Васнецова (1925), «Портрет хирурга С. С. Юдина» (1933), «Портрет скульптора И. Д. Шадра» (1934), «Портрет академика И. П. Павлова» (1935) и другие.
Тема Святой Руси оставалась для Нестерова после революции животрепещущей, но во времена гонений на Церковь он был вынужден скрывать свои религиозные работы от широкой публики. Художник продолжал писать картины с религиозными сюжетами «в стол», на некоторых проставляя для конспирации дореволюционные даты. Иногда такие картины все-таки экспонировались. Так, в 1922 году на XVII выставке Союза русских художников Нестеров демонстрировал картину «Тихие воды», на которой изображена лодка со святым и иноком, скользящая по глади озера на фоне северного пейзажа. В 1923 году художник работал над этюдами в Троице-Сергиевой Лавре, где жил у отца Павла Флоренского.
Поздние картины Нестерова с религиозными сюжетами посвящены теме покаяния. В 1933 году художник создал символическую картину «Страстная седмица», на которой изображены молящиеся перед Распятием люди, среди которых писатели Гоголь и Достоевский. В том же году художником была написана картина «Отцы-пустынники и жены непорочны», отсылающая зрителя к стихотворению Пушкина о великопостной покаянной молитве. На этой картине Нестеров изобразил странников-старцев и девушек-белиц в старообрядческом платье. Со свечами девушки удаляются от старообрядческого могильного креста, установленного на берегу озера.
Несмотря на скорбь по уходящей Святой Руси, художник верил в духовное воскресение Родины. Он писал: «Через Крестный путь и свою Голгофу Родина наша должна прийти к своему великому воскресению»16.
«Реквием» Павла Корина
Особенным явлением в послереволюционные годы стала работа Павла Дмитриевича Корина, ученика Нестерова, над циклом «Русь уходящая» (авторское название «Реквием»). Молодой палехский иконописец Корин задумал после революции масштабное полотно, которое должно было, по его словам, запечатлеть Церковь, вышедшую на «последний парад». Идея этой картины оформилась после кончины патриарха Тихона в 1925 году и всенародного, несмотря на гонения, прощания с ним. Участником прощания был и Павел Корин. 12 апреля 1925 года в своей записной книжке художник отметил: «Донской монастырь. Отпевание патриарха Тихона. С высокого входа собора видно было: вдали по ограде монастыря несли гроб, шло духовенство. Народа было великое множество <…>. В стороне сидел слепой и с ним мальчишка лет тринадцати, мальчишка держал чашку, куда ему клали семишники и пятаки. Они пели какой-то старинный стих, каким-то странным старинным напевом <…>. Помню слова: «Сердца на копья поднимем»17. Эти слова стали своего рода внутренней характеристикой образов священников и паствы, которых задумал запечатлеть Корин на своем историческом полотне. Сначала художник, следуя своим впечатлениям от увиденного в Донском монастыре, задумал композицию шествия, крестного хода (набросок 1925 года). В дальнейшем он перешел к идее предстояния духовенства и паствы в пространстве Успенского собора Московского Кремля (эскиз 1935– 1959)18.
Корин решил писать свой «документальный» «Реквием» без натурщиков, с реальных церковных людей, которых приводил к себе в мастерскую на арбатский чердак. В период с 1929 по 1934 год Корин создал более двадцати реалистических портретов-этюдов крупного формата (некоторые в полторы натуры), среди которых – образы митрополитов, архиепископов, монахов и монахинь, нищих и простых верующих (в общей сложности было написано 29 портретов, последний в 1937 году). Удивителен сам факт того, что в разгар гонений на Церковь молодому художнику удалось портретировать пастырей и архипастырей русской православной Церкви. Это оказалось возможным благодаря согласию позировать для «Реквиема» митрополита Трифона (в миру князя Б. П. Туркестанова), проповедника и богослова, которого верующие чтили как духовного лидера православной Москвы. В дальнейшем, узнавая о благословении владыки Трифона, по приглашению Корина в мастерскую приходили позировать известные деятели Церкви, среди которых митрополит Сергий (будущий патриарх), молодой иеромонах Пимен (будущий патриарх), архиепископ Владимир (в миру В. Г. Соколовский-Автономов, один из крупнейших иерархов Русской православной Церкви за границей, проповедник и богослов); протодиакон Михаил Кузьмич Холмогоров (выдающийся исполнитель духовной музыки и оперных партий, входивший в художественную и артистическую среду Москвы), протоиерей Сергий (С. М. Успенский-младший, будущий священномученик Русской православной Церкви), будущий преподобномученик иеромонах Федор (в миру О. П. Богоявленский), схимницы, монахи, священники.
Портретов мирян для «Реквиема» Корин создал значительно меньше, всего несколько ярких образов. Это двойной портрет мастеровых, художников, реставраторов Сергея Михайловича и Степана Сергеевича Чураковых, женский тройной портрет, на котором изображены Софья Михайловна Голицына и Мария Николаевна Елагина с неизвестной монахиней, этюды нищего, слепца Данилы и старика Гервасия, призванные создать обобщенный образ паствы.
