значений? Эстетика не ставит своей целью строить то, что напоминает феноменологическую редукцию всего мира информации, математической структуры мира, или говоря поэтически, вынесение «за скобки общего множителя, / соединяющего меня, Солнце, небо, жемчужную пыль» (В. Хлебников). В ней метафизические значения выявляются иначе – на пути определения эстетических аспектов теории мозга или био-искусственных систем, эстетических форм математического мышления (а такое определение непосредственно связано с прояснением того, что столь основательно анализировал в свое время В. Ф. Асмус, – проблемы интуиции в математике), осмысления новизны эстетического взгляда на аналитику больших данных в информационных технологиях, на картину знания, сообщаемость образов, строение почты смысла, парадоксальные сигналы, идущие от мира, новизны эстетического восприятия тона сообщения. Эстетика набрасывает контуры искусственного интеллекта так, чтобы можно было выяснить, насколько оправдано переопределение идеи рождения человека (будто мы рождены не от Бога, а от компьютерного гения), отождествление компьютерного гения и гения, как он понимался, например, в кантовской эстетике, интерпретация онтологического творения в ныне существующих компьютерах, а в будущем – и в квантовых компьютерах, компьютерности и квантовости как формы странного, фантастического мира, изучение пространства квантового «нарратива», понимание проявившегося сходства виртуального и реального миров, их символизма, путей приближения к процедурам стирания грани между ними. Отражается ли на состоянии эстетического знания ситуация явного запаздывания человеческого развития по сравнению с технологическими изменениями, или такое запаздывание – очередной технологический миф, привносят ли высокие технологии какие-то изменения в онтологию личности? Первые попытки зондирования метафизической ткани нового технологического опыта – этого парадоксального друга самой методологии деятельности, с которым человечество в полной мере столкнулось в XXI веке, – показывают, сколь опасны попытки абсолютизации тех или иных аспектов технического сознания: отправится ли человек с высокой технологической площадки в захватывающий дух полет, или это будет только полет во сне, а не наяву, а то и вовсе обернется падением Икара. Вряд ли имеют под собой принципиальные основания нынешние споры о том, какая из интеллектуальных структур реально упреждает соперника в постижении мира – наука (здесь ее лидерство неоспоримо) или искусство (оно может описать Идиллиум, но не создать адронный коллайдер), но каждая из них, отличаясь друг от друга, вместе с тем способна участвовать в едином движении к истине – в какой бы позиции они ни стояли в отношении истины (и, кстати, под какими бы «современными предлогами» ни стремились избавиться или отказаться от нее), сама мудрость истины останется непременным условием теоретического и художественного поиска уникального смысла всего, что есть в мире и в душе. Другой, трудноразрешимый в современных исследованиях, вопрос – как выработать эстетический язык для междисциплинарной рефлексивности научного знания о конституировании искусственного интеллекта, о предпосылках такого конституирования, понять эту интеллектуальную систему не только как существующий в эстетических проекциях круг сознания, взятый в техническом смысле, но и определить границы нашего знания о ней и нашего понимания ее, рассмотреть ее на уровне соотношения технических возможностей и эстетических решений, удивительных переплетений эстетичности, функциональности, техничности, а в будущем – и квантовости. Этот исследовательский кластер можно назвать конвергентной эстетикой, являющейся зримой демонстрацией современной архитектуры субъективирования предметности, и язык описания этого архитектурного стиля ставит проблемы, связанные с пониманием места эстетического в виртуальном, возможностном мире, проецирования на мир силы искусства, опознания того, что есть в образе хаоса и космоса. Правда, тут сразу возникает вопрос: достаточно ли оснащена современная эстетика новым понятийным аппаратом, тем, что суфии называют вдохновенным знанием, чтобы перевернуть старую и открыть новую страницу, на которой будет зафиксирована семантика красоты этих интеллектуальных нововведений, чтобы прочитать текст конвергентного развития, конвергентного мышления? Эстетика всегда являлась теоретической картой пиксельных значений конвергенции. Само понятие конвергенции ввел в эстетические исследования Н. Гартман, усматривавший в ней всеобъемлющую родственность разнородных искусств, хотя уже Кант вводил понятие внутреннего сродства всех явлений, вытекающего из а priori осуществляемого синтеза способности воображения: очертания конвергентности проступают только при условии глубокого проникновения в произведение искусства. Анализ путей художественного приближения к этой неразличимой тождественности крайне важен, но нас в данном случае интересует грамотный метафизический подход к феномену эстетической конвергентности, который можно развить, имея в виду различные фигурации современных конвергентных технологий. Сегодня конвергентная эстетика связана прежде всего с анализом дизайна границы между воспринимаемым и разыгрываемым, видимым и понимаемым в вычислительной эстетике (которая подобно поэту, предающемуся над бездной метафизическому занятию числами, может сказать о себе: «Невольно числа я слагал, / Как бы возвратясь ко дням творенья» (Хлебников В. «Могилы вольности Каргебиль и Гуниб»)), соотношения искусственной визуальности, компьютерного зрения и видения «лицом к лицу», она уподобляет плато сознания новым когнитивным структурам, заполняет диапазон архитектурных стилей конвергентных произведений, структур конвергентного конструирования, сочетания художественных и высоких технических форм, постигая красоту новых форм коммуникации, первые образцы исполнения гармонии, создаваемой искусственным интеллектом. Искусственный интеллект есть род синтетического искусства разума, появление которого стало возможным только на этапе современного развития науки, технологий, инженерного искусства, культуры, это искусство, понимание которого возвращает нас к античному маршруту «совместного бытия» его с техникой, ремеслом, наукой, изобретением, мастерством, с ловкостью, притворством, а в некоторых вариациях – даже с искусством, относящимся к торговле. Одним словом, быть для него – значит быть изготовляемым искусно, ? ?? ????? ?????? ?? ?? ???? ???????. Понятие искусственного интеллекта появляется в окрестности, где, по существу, возрождается античный смысл искусства, передающий черты, которые колеблются в пространстве эквиваленции-амплификации и которые относятся к семантике гармоний, структурирующих человеческий разум посредством компьютерных устройств, эстетических процедур распознавания образов, реализации интуитивно-эвристических способностей человека к целеполаганию, упорядочению знания, что ставит проблему такой конфигурации эстетических отношений, которая существовала по крайней мере с
