– Все это ты успел увидеть в тех записях? – Евина ладошка становилась все тяжелее и тяжелее, и собственный Ромкин язык уже едва ворочался.
– Не всё. – Второй покачал головой. Он даже двигался не так, как Гордей – решительнее и стремительнее. – Кое-что я просто знаю.
– И давно ты это узнал? – спросила Ева.
– Не помню. – В голосе Второго послышалась растерянность, а потом сразу же злость: – Не важно! Главное, что я знаю, что здесь был выход наружу.
– Значит, нам нужно его найти? – Ева не то утверждала, не то спрашивала. – Мы ведь попробуем, правда?
Ромка вздохнул. Ему не хотелось пробовать, ему хотелось лежать с закрытыми глазами и ни о чем не думать. Но Ева просила его не умирать. Очень просила…
Он встал сначала на четвереньки, потом, упираясь руками в стену, поднялся на ноги. Если выход наружу когда-то и существовал, то искать его следовало наверху, едва ли не под самым потолком. Наверное, раньше у него легко получилось бы забраться вверх по этим каменным выступам. Раньше у него были и силы, и ловкость, и смелость. А сейчас осталась только смелость. Ну, может, еще немножко злости.
Злость его и повела. Взяла за руку, как до этого Ева, потащила к первому каменному выступу. Боли в поломанных пальцах ног и ребрах он уже почти не чувствовал, наверное, из-за жара. Или из-за серебряной крови, которая помогала им с Евой до сих пор держаться на плаву. Вот только сколько ее осталось, этой крови?..
– Ромочка, – позвала Ева испуганно, – Ромочка, я с тобой.
– Сиди, – велел он. – Я сам.
– Мы сами, – сказал Второй. Он все еще осматривал, ощупывал каменное сердце, словно не находил в себе сил от него оторваться. – Я сейчас.
…Вот эти каменные ошметки были когда-то аортой. Если, конечно, это не игра воображения. И по ним когда-то текла кровь зверя. Серебряная кровь. А сейчас из них сочится вода, обыкновенная озерная вода… Сначала на руки Второму, стекает по рукавам свитера, на грудь и живот, крошечным водопадом ударяется о каменный пол.
– Что это? – спросила Ева. – Гордей, что это такое?! Что ты сделал?
А Гордей – или все еще Второй? – молчал, растерянно смотрел то на свои ладони, то на увеличивающуюся лужу у своих ног.
– Я ничего не сделал. – Все-таки это был Второй. – Я просто дотронулся. Мне хотелось понять, как это работает.
Боль, которую он пережил прежде, показалась ему сущим пустяком, по сравнению с той, что прямо сейчас рвала его тело на части, дробила кости ног, крошила позвоночник. Рядом заходилась истошным криком Ева. Снова у каждого из них случился свой собственный ад. Ромку пытали болью, а Еву водой, которая все прибывала и прибывала…
Сейчас, когда грохот камнепада стих, шум воды становился все громче и громче, его заглушали только их с Евой отчаянные крики.
– Не бойся! – Второй – или теперь уже Гордей? – обхватил Еву за плечи, встряхнул. – Не бойся, Ева, ты не тонешь! Успокойся, перестань кричать! – Он тряс ее сильно и безжалостно. Значит, все еще Второй. – Нам нужно сдвинуть камень, пока Ромка не захлебнулся. Помоги мне!
И Ева послушалась. Она больше не кричала, а лишь громко всхлипывала и клацала зубами от холода. Вода оказалась не просто холодной, а ледяной. Она разом погасила терзавший Ромку жар, выстудила до самых костей. Поломанных костей…
На камень они налегли вдвоем: Второй и Ева. Теперь они кричали не от боли и не от страха, а от напряжения. Ромка тоже кричал, почти теряя сознание, помогал руками, толкал из последних сил.
У них получилось. Наверное, с сотой попытки, но получилось. Камень поддался, выпуская Ромку из плена. Озерная вода окрасилась розовым. Кровоточили новые и старые раны, отдавали воде последние Ромкины силы.
– Надо подтащить его повыше! – Второй ухватил Ромку за руки, не обращая внимания на крики, поволок. Он не думал о том, что делает больно, лишь о том, как спасти, а Ромка был готов убить его за эти новые мучения. На каменном выступе места едва хватало двоим, а они пытались удержаться на нем втроем. Внизу бурлила вода, вылизывала стены пещеры, тянулась вверх, подкрадывалась… И внутри у Ромки навстречу этим ледяным волнам рвались другие, горячие волны, они закручивались водоворотом, тянули вверх, к едва различимому в темноте свету…
– …Я нашла тебя, мой мальчик. – Влажных Ромкиных волос касалась ласковая рука, разбирала их на пряди, успокаивала. – Вот я и нашла тебя. Теперь все будет хорошо.
Тетя Марина улыбалась своей особенной улыбкой, от которой на душе у Ромки делалось светло и спокойно, от которой проходила любая боль.
– Тетя Марина… – Он вцепился в ее руку мертвой хваткой. Только бы она не ушла, только бы не оставила их здесь одних. – Тетя Марина, не уходи…
Ее улыбка сделалась грустной.
– Я должна, сыночек. Я тебя нашла, а теперь мне пора. – И говорила она торопливой скороговоркой, словно боялась не успеть. – Главное, что я тебя
